Шел Великий пост и потому тетя Поля, суровая, но добрая повариха, раздающая обед, предлагала на выбор два супа – постный или обычный. Со вторым блюдом решалось проще – постящимся не добавляли скоромный гарнир. Сегодня Наде повезло – Марина сбросила ей в тарелку свою котлету. По вкусу они напоминали котлеты из школьной столовой, и Надя их любила.

Для многих, особенно тех, кто не работал и не получал особой помощи от родителей, бесплатный обед в институте был ощутимой поддержкой. Например, с ними училась Катя, приехавшая из Вологды – мама присылала ей в месяц тысячу рублей, плюс стипендия. Она старалась обходиться без завтрака – выручало бесплатное молоко, маленький пакетик которого выдавался студентам утром перед началом занятий вместе с круглой булочкой, посыпанной кунжутом. И бесплатный обед, и молоко были заслугой Весина. Марина ректора не любила, а вот Наде он скорее нравился. Однажды она поднималась на кафедру литературы, чтобы отнести доклад. Так как дело было на минуту, раздеваться в гардеробе Надя не стала. Как назло, на лестнице она столкнулась с Весиным. Кроме того что ректор иногда караулил опаздывающих студентов и вел с ними разъяснительные беседы, Николай Сергеевич терпеть не мог верхней одежды в коридорах и аудиториях. «А дома вы тоже в куртках ходите?» – почти с отвращением спрашивал он.

– Куда? – спросил он спешащую Надю с интонацией кота, заметившего жирную мышь.

– Да мне только на кафедру подняться, работу отнести.

– На какую?

– Новейшей русской литературы.

– Разденься.

Спустившись на пару ступенек, Надя сняла пальто и повесила на руку.

– Ты куда? – снова заслонил ей дорогу Весин. – Что ж ты с ним расстаться не можешь? Ты же в институт идешь, а не на вокзал, давай я подержу, – он протянул руку и взял ее одежду.

– Спасибо! – сказала Надя, поднялась на кафедру, оставила доклад, спустилась, и, еще раз поблагодарив Весина, аккуратно сняла пальто с его руки.

Когда она рассказывала об этом однокурсникам, те наперебой предлагали возможные варианты развития ситуации:

– Что, и все? Надо было сказать, у меня в кармане триста долларов лежало… – посоветовала Валя Киреева, невысокая полная блондинка с семинара драмы.

Своим любимым драматургом она называла Льва Толстого и ожесточенно спорила с каждым, возражавшим ей. Однажды, когда Валя пригласила к себе на семинар, Надя прочитала пьесу однокурсницы, но ничего из нее не запомнила.

– Надо было ему десятку дать за то, что пальто подержал, – предложил вечно нахмуренный прозаик Петя Сипченко.

На зимней сессии он виртуозно сдал экзамен по русской литературе. Петя сел перед преподавателем и заявил: «Я не готовился к экзамену, у меня была депрессия. А перед этим запой». «Так…» – сказал Валерий Федорович Коротков, блестящий лектор и любимый многими преподаватель. Однако он был знаменит еще и тем, что ставил неуды на выпускных экзаменах. В то время, как в других вузах дошедшие до финальной сессии считались уже автоматически выпускниками и даже засыпавшегося студента вытягивали – в Литинституте было иначе. Завкафедрой новейшей русской литературы Коротков считал, что выпускник Литературного института обязан знать русскую литературу. И каждый год к курсу, сдающему экзамены, присоединялось некоторое количество заваливших госы по литературе прошлой весной.

Однако на обычных экзаменах Валерий Федорович вел себя гораздо мягче.

– О каком писателе вы хотели бы поговорить? – спросил он депрессивного студента.

– О Маяковском, – мрачно ответил Петр.

– Почему о Маяковском?

– Потому что он застрелился.

Поговорили они на отметку «хорошо».