- Ага! Помню тот свой фартук! – меня передернуло.

Именно с тех пор я и задумала вводить постепенно белые передники, а заодно и платки на головах. Главповар и второй вообще были без покрытия голов, с волосами, между прочим, до самых плеч, по местной моде. И это было омерзительно! Головы они мыли не часто, и даже видеть эти сальные пряди было неприятно. Тубель так и не надел колпак, а вот Грубель посмеялся и натянул набекрень. Ему так даже шло, о чем и сказали женщины на кухне и даже подавальщицы. Поэтому он продолжал носить.

Это очень не нравилось Брызле, и она в последнее время только и делала, что наушничала обо мне хозяйке, пока та не погнала её. Потому что просто отвлекала её от своей работы. И тогда тоже побежала к ней, рассказать о моем новшестве. Окса пришла, глянула и ушла. Так что Брызла осталась с носом, о чем я и удостоверила её, показав язык. Она прищурилась зло и ушла, подняв гордо голову. Женщины на кухни только со смехом мне покивали, поддерживая. Они тоже ненавидели надсмотрщицу.

Сделав прическу Оксе, я убежала в кухню и там уже, между делом, еще сварганила парочку причесок другим девушкам, как и обещала.

Уже в своей комнате, после готовки, обтерлась влажной тряпкой после беготни и кухонного жара, надела платье, которое ранее сшила вместе с Марой из темно-синего тяжелого шелка, купленного в лавке на рынке на заработанные деньги. Было много оборок, которые я обшила лентами и тесьмой, вставив по подолу кружево. Приталила с широким поясом и пышной юбкой. Рукава были такими же пышными по местной моде, а грудь и шея открытыми и тоже с кружевами. Когда я надела готовое платье, то Мара ахнула и прищелкнула языком:

- Да просто красотка, моя девочка! Смотри, теперь приставать будут в два раза больше, чем здесь.

Я уже жаловалась ей, что не дают прохода в зале, когда иной раз приходится выскакивать за надобностью. Парни и мужики просто хватают за руки, за юбку и тащат к себе, уговаривая посидеть с ними, выпить, называя меня красоткой. Вот и Мара тоже засмеялась, когда увидела меня в новом наряде. А я-то хотела понравиться Сэмиелю и ждала его, но он так и не появился. Видимо далеко ушел или не захотел. Кто знает.

- Лишь бы не заболел или что дурное, - вздыхала я.

Накинув на плечи плащ, и надев новые ботиночки на каблучке, я тряхнула своими длинными волосами с заплетенными по вискам косичками и украшенными бусинками и тесьмой в тон окантовки платья и пояса, поехала со всеми. Из ворот выезжали кареты, открытые коляски, такие же, как у нас тарантасы и телеги. Меня позвали девчонки из кухни, которые заняли одну из подвод. Грубель не поехал, сказался больным и велел нам не задерживаться и тут же возвращаться быстрее.

- Еще насмотритесь на всех своих женихов, когда те придут к нам пить и танцевать, - ворчал он, глядя на хихикающих и толкающих друг друга локтями девушек.

Действительно, сегодня обещали здесь в трактире даже танцы, раз тут появились и музыканты с инструментами, отдаленно напоминающими земные скрипки и дудки с бубнами. Я еще ни разу не слышала такое исполнение и не видела такие коллективы, но девчонки просветили меня, что они не часто посещают такие трактиры, но уж от празднества не отказываются. Часто гулянки вытекали на улицу и там организовывались пляски всех желающих.

Через полчаса мы достигли места ристалища, и я была поражена и количеством народа и сооружением. Арена была опоясана рядами мест, построенных лестницей с высокой ложей, где должен сидеть сам Первый рыцарь – герцог и его главные гости. Пониже были расположены диваны для гостей рангом пожиже, потом для женщин и девушек. Они не считались равными мужчинам, хотя и были замужем за титулованными, и сидели отдельно. Но для них все же сделали мягкие, обитые шелком лавки. Вся арена была обнесена бортиком в половину человеческого роста. Выход и вход на неё был как раз напротив герцогского места и над вратами находился помост, где стояли герольд и трубач. Они должны объявлять о всех поединках и оглашать имена соревнующихся, их заслуги и роды, к которым те относятся.