За всю речь Саша ни разу не вздохнула. А когда мужчина замолчал, она задышала, как рыба, которую вытащили из воды. Или, наоборот, только пустили в воду. Короче, Саша была так занята своим дыханием, что даже не сразу сообразила, что слово перешло ей.

– Что? – выдавила она.

Суд, недвижимость, иск, конфискация… Саша понимала, что значат эти слова. По отдельности. А в этой большой непонятной речи все они звучали так, будто были иностранными.

– Понимаю ваше замешательство, – кивнул мужчина. – Но вы рано переживаете. Пока здесь прописан ребенок, суд не сможет конфисковать у Игоря Дмитриевича это помещение. – Заглянув который раз в бумаги, мужчина снова обратился к Саше: – Александра Меркушева? Это вы?

Саша кивнула, все еще слабо понимая, что от нее требуется.

– Сколько вам полных лет?

– Семнадцать.

– Так… Правильно… – сказал мужчина, не сколько проверяя то, что сказала Саша, сколько самостоятельно пытаясь разобраться. – Пока вам не исполнится восемнадцать лет, и вы по законодательству не станете взрослым человеком, помещение остается в собственности Игоря Дмитриевича. А затем дело о конфискации будет снова запущено… Когда у вас день рождения?

Саша хлопала ресницами. «Ну же, – подумала она. – Скажи, когда у тебя день рождения. Это не такой уж сложный вопрос».

– Тридцать первого августа.

– Что же, Александра. Тогда до первого сентября. Или, если не хотите меня видеть, – усмехнулся мужчина. – Передайте Игорю Дмитриевичу, что у него до сентября есть возможность уплатить долг и тогда дело будет закрыто… Ну, всего хорошего!

Мужчина развернулся, чтобы уйти, но через секунду остановился и добавил:

– И отыщите документы о собственности. Они вам вскоре пригодятся.

Саша кивнула. Мужчина снова попрощался и покинул магазин. Саша так и осталась стоять и смотреть ему вслед.

– Кто это? – спросил Даник, подплывая к столу. – Что это? – Спросил он, кивая на документ с циферками, которые, как оказалось, означали суммы задолженностей.

Саша игнорировала его, но не из-за вредности, а потому что едва нащупывала связь с реальным миром и почти не слышала Даника. Но когда к прилавку подплыла Мария и стукнула кулаком по столешнице, Саша вздрогнула и посмотрела на нее.

– Саш, – сказала она. – Ты нормальная? Ты что, за коммуналку все это время не платила?

Губы Саши задрожали, так что Мария получила ответ на свой вопрос, хотя Саша так ничего и не произнесла.

– Этим Игорь занимался… – наконец сказала Саша. – К тому же, у меня нет денег.

– Как это? – сказала Мария. – А раньше вы на что жили?

– Игорь… – сказала Саша, но ее голос дрогнул, и она не стала продолжать.

– Данил, – вдруг сказала Мария. – Иди принеси костной муки.

– Слушаюсь, мадмуазель! – сказал Даник, приставив вытянутую ладонь ко лбу.

– И не надо называть меня «мадмуазель».

– Хорошо, мадму… Ой! То есть… Ну короче.

Мария покивала, провожая Даника взглядом. Он вернулся меньше, чем через полминуты. Мария взяла у него флакон и щедро обсыпала себя, особенно область груди.

– Иди сюда, – наконец сказала она, раскидывая руки навстречу Саше.

Саша поднялась со стула и упала в объятия Марии. Взгляд Саши оставался таким же стеклянным, каким стал во время разговора с тем мужчиной. Мария очень редко давала себя обнимать. Она считала, что тратить костную муку на такое занятие – просто кощунство. Но, как у каждой мамы, у нее была особая чуйка, благодаря которой она понимала, когда ребенка нужно обнять. Пусть даже Саша была не ее ребенком.

– Так что случилось? – спросил Даник.

Все присутствующие его игнорировали, так что он решил разобраться самостоятельно. Даник взял лист, который положил перед Сашей тот мужчина, и принялся его изучать. Это занятие надоело ему ровно через пять секунд, так что он повторил вопрос, но теперь уже громче.