Я никому не рассказал о том разговоре, который произошел в кабинете замполита перед отправкой караула. Поэтому многие сослуживцы воспринимали мое подавленное состояние, как слабость, которая не к лицу офицеру. Да если бы и рассказал, вряд ли бы что-то изменилось. Большинство окружающих меня людей смотрели на жизнь гораздо проще, чем я, словно были покрыты жестким, непробиваемым психологическим панцирем. Я по-хорошему завидовал им, потому что мой панцирь оказался хрупким и ненадежным. И осознание этого пугало в первую очередь тем, что я все сильнее начинал ощущать себя инородным элементом среди окружающих меня людей. Пока это лишь происходило в моем сознании, но рано или поздно должно было вырваться наружу.
Глава 3
Сентябрь 200…
Когда несколько сумбурная процедура отбора в присяжные завершилась, я оказался одним из двенадцати «счастливчиков», которым предстояло непосредственно принять участие в процессе. Еще двое человек оказались в числе запасных.
Если бы адвокат и государственный обвинитель действовали в традициях героев Джона Гришема, то этот процесс длился бы вечно, они попросту бы никогда не выбрали четырнадцать из двадцати. Но видно судья перед этим провел с ними соответствующую работу, потому что невооруженным глазом было заметно, что это трио было объединено единой задачей – набрать нужное количество присяжных, не смотря ни на что. И это было по-человечески понятно. Ведь и молоденькой, только со студенческой скамьи прокурорше, и лоснящемуся от собственной важности адвокату еще не раз предстояло выступать в суде, где председательствовать будет Федюшкин Иван Иванович. И в большинстве случаев не присяжные заседатели, а он, материализованное воплощение судебной власти, будет единолично решать – кого карать, а кого миловать. Поэтому и представитель обвинения, и адвокат были крайне заинтересованы в сохранении с судьей нормальных, деловых отношений.
Так, просьбу о самоотводе удовлетворили только одну из восьми. Никто не смог устоять перед слезами женщины, работающей продавцом на рынке, которая сказала, что ее завтра же уволят с работы, если она не появиться на рабочем месте. И плевать ее хозяину на всякие там законы и на то, что она с маленькой дочерью останется без средств к существованию. И никакой суд ему не указ.
Один из кандидатов в присяжные, крупный, розовощекий мужчина лет сорока, оказался знаком с обвиняемым. Как-то раз ему доводилось иметь с ним дело. С его слов, когда он занимался оптовыми поставками продовольственных товаров, он заключил с Галицыным договор, согласно которому тот должен был поставить ему по предоплате вагон сливочного масла. Масло то прибыло, только пахло оно месячной плесенью, и ни один продавец даже за бесценок не брался взять такой товар на реализацию. Поэтому этот гражданин выразил горячее желание принять участие в процессе, чтобы помочь подсудимому поскорее отправиться на нары. Оставить такого человека в составе присяжных мог только сумасшедший.
Одна женщина (ухоженная астра) заявила, что была клиенткой адвоката, участвующего в процессе, и крайне благодарна ему за то, что тот помог ей отсудить у бывшего мужа квартиру. Поэтому она честно призналась, что вряд ли сможет сохранять объективность в ходе предстоящего процесса. Ее тоже вычеркнули из списка.