– Наверное, жениха завела, – шутил Николай, муж Ксении.

Но через пару недель именно он предложил выехать на природу, на шашлыки:

– Хоть отдохнете, подружки, месяц май на дворе.

Аня согласилась, но в среду неожиданно позвонила и попросила о встрече в парке…

Две недели ожидания извели Ксению. Она хотела уже брать отпуск и ехать к матери подруги в деревню.

О письме сообщил муж, увидел отправителя и вбежал в кухню, где у плиты хлопотала Ксения.

– Анька объявилась, иди быстрей.

«Дорогая моя подруженька, бесценная Ксюшка, – писала Аня, – хочу извиниться перед тобой. Мое исчезновение выглядело странно, а уж молчание вообще жестоко. Знаю, что переживала за меня, но не могла написать раньше. Да ты все поймешь, когда прочтешь до конца. Еще несколько слов, перед тем, как начать. Первая мысль, которая придет тебе в голову – мое безумие. Я и сама поначалу так думала, если бы не схожие события в жизни моих бывших коллег. Если захочешь, скину тебе контакты, можешь связаться. Теперь наберись терпения и читай.

Первые проблемы начались еще до нового года. Фирма подошла к праздникам с огромными убытками, понятно – кризис. Многие поговаривали об уходе. Ах, Ксюшка, если бы я тогда решилась уйти, если бы не испугалась. Не знаю, откуда во мне этот страх – я же видела, насколько все просело. А тут еще кредит, помнишь, брала, когда мама лежала в больнице? И маме помогать надо. Квартира съемная, сбережений нет. Впрочем, что я себя оправдываю, просто струсила. На последние оплатила аренду квартиры, накупила гостинцев и уехала к маме на праздники. Надеялась, что после новогодних каникул все рассосется. Не рассосалось».

– Котлеты! – прервал чтение крик Николая.

Ксения только сейчас заметила, что комнату заволокло дымом.

– А ты почему не выключил? – набросилась на мужа, бросая сковороду под струю воды.

– Увлекся.

– Чем?

– Ждал, что дочитаешь и перескажешь. Иди, я тут сам.

Ксению уговаривать не пришлось.

«После праздников некоторые не вернулись, подыскали работу. Знаешь, а ведь не только страх тогда меня удержал, как-то стыдно бежать с тонущего корабля. Ну да ладно, теперь уже прошлое. Хозяин наш, Анатолий Кириллович, стал каждый день появляться на работе – плохой знак. Собирал нас, чтобы покричать. И так его жаль было, все же понимали – от бессилья. Прошел слух, что выжимают нашего Анатолия с рынка люди серьезные, будто бы предложили ему скинуть бизнес за бесценок, а тот уперся. К апрелю от большого коллектива осталось десять человек. Бухгалтер наша, Любовь Марковна, все плакала, мол, вам-то, девчонки что, а я работу в свои сорок пять не найду. Удивительная у нас страна: до сорока – дети инфантильные, а после сорока – старики, никому не нужные. А уж Марина Владимировна, уборщица, как убивалась, ей на маленькую пенсию без работы не выжить.

Не устала подруженька? Ты хоть чайку налей, все легче про такое читать.

В тот день Анатолий Кириллович явился рано, разогнал всех после обеда. Как я не слышала? Уезжала на встречу, пыталась хоть один контракт пробить, вернулась поздно. Документы готовила, даже не заметила, что в офисе никого не осталось. Любовь Марковна была в налоговой. Потом говорила, что хотела домой ехать да испугалась, без того на волоске держались. Марина Владимировна приходила вечером убираться, но, обычно, быстро заканчивала. Я тебе подробно так описываю, чтобы ты понимала, нас троих, не должно было быть в то время. Уже собиралась уходить, как в окно увидела подъезжающую машину шефа. Даже обрадовалась, переговоры мои прошли успешно, спешила отчитаться. А тут и Любовь Марковна вышла из своей бухгалтерии. Так мы его вдвоем и встретили у дверей. Но не его одного, вместе с ним зашел… шаман. Самый настоящий – заросший весь, в какой-то шкуре, это в апреле-то, с огромным бубном, увешанный колокольчиками, тряпочками, узелками. Увидел нас – издал гортанный звук и стал кружиться и в бубен свой бить. Остановится, погрозит нам колотушкой и опять кружится и поет странным голосом. На шум прибежала уборщица, что тут началось – шаман кричит и пляшет, шеф гонит вон. Пришлось спасаться бегством, на улице еще посмеялись и разошлись по домам. А утром Анатолий Кириллович вызвал нас в кабинет и приказал молчать о том, что видели.