Однако не знавшая несправедливости и насилия Россия не утратила силы духа и национальной гордости. Сперва ошеломлённое бесчинством властей население затихло, разбираясь, что к чему, а потом начала подниматься волна народного гнева. В больших и малых городах стало неспокойно. Армия сразу же отстранилась, заняв позицию вооружённого нейтралитета, ведь солдаты и офицеры не отделяли себя от народа. А цепные псы режима: полиция, национальная гвардия, суды, прокуратура, спецназ и органы безопасности, напротив, плотно окружили правительство, решительно и жестоко пресекая любые проявления свободы, справедливости и воли народа. В городах под предлогом наведения порядка постоянно патрулировали вооружённые отряды полиции особого назначения или нацгвардии. Попирая все права и законы, под видом борьбы с иностранными агентами они начали громить прогрессивные организации, задерживать активистов молодёжных движений, журналистов и общественных деятелей, многие из которых бесследно исчезли.

В ответ хранители открыли все резервные счета, обеспечивая людей работой, лечением и отдыхом. Активно работали культурные, религиозные, молодёжные и спортивные организации, общественные средства массовой информации и творческие союзы. Но возможности противника оказались неизмеримо большими, и ситуация неуклонно сползала вниз. Возможности хранителей почти исчерпались, поскольку до сих пор они не исповедовали методов силовой борьбы. Надеясь на некое пророчество, они ждали помощи свыше, и моё появление сочли именно этим знаком. Они-то сочли, а что было делать мне?

Судьба, или ещё кто-то на неё похожий опять вытолкнул меня на арену событий, решив ещё раз испытать на прочность. Такая бесцеремонность меня злила намного больше, чем все синяки, раны и даже смерти. Но ещё больше меня огорчало отсутствие надёжной опоры под ногами. Не став частью этого мира, я не имел никаких шансов победить. А потому, чтобы упереться и вытащить за собой человечество, мне предстояло срочно взять судьбу за… не знаю, есть ли у неё рога.

Полученные от хранителей сведения многое для меня прояснили, но концы с концами всё равно не свели. Дело в том, что все мои ресурсы, знания и возможности больше походили на сваленные в груду ценности. Мне срочно требовалось сосредоточиться и восстановить внутренний порядок.

Немного поразмыслив, я засобирался в храм к отцу-настоятелю. Деды решили идти со мной, но я попросил их остаться и присмотреть за артефактами и Еленой. А для их спокойствия я согласился взять в сопровождающие Сергея, решив, что пора ему немного размяться. Дед Семён, кряхтя, отправился в спальню и через пару минут вышел оттуда вместе с Сергеем, который выглядел взъерошенным и растерянным, но уже вполне окрепшим. Секундой позже у него в лице промелькнула искра понимания. Он жутко смутился и попытался прошмыгнуть мимо дедов вон, но не тут-то было.

– Как самочувствие? – спросил я.

– Полный порядок. Спасибо. Мне очень неудобно. Позвольте мне уйти. Я буду неподалёку. И если что…

– Так вот, Сергей, – продолжил я, оценивая его состояние, – «если что…» уже наступило. Ступай, приведи себя в порядок, почисти пёрышки и будь здесь через тридцать минут. Пойдёшь со мной.

Ровно через полчаса посвежевший, но всё ещё бледный Сергей ждал меня на веранде. Я переоделся в джинсы, хлопчатую рубаху в клетку, кроссовки, накинул на спину свитер, завязав на шее рукава, и без четверти шесть мы отправились прямиком в храм. Отец Иоанн встретил нас на паперти:

– Молитвами святых отец, дети мои.

Отбросив всякую вежливую витиеватость, я сразу сказал, что у меня есть просьба. Он понимающе кивнул и провёл нас в придел.