Когда с приготовлением ужина было покончено, я принялся за сервировку стола. Вытащил его из палатки, накрыл куском чистого брезента вместо скатерти, и стал расставлять тарелки для первого блюда, потом для вторых блюд и холодные закуски. В центре стола поставил бутылку водки в холодную родниковую воду и граненые стаканы. Все было в принципе готово, оставалось найти стулья. За неимением их в нашем хозяйстве, я нашел три больших сосновых пня, и поставил их вокруг стола.

Скоро послышался рокот мотора нашего ГАЗ -66, и из-за поворота появилась машина с долгожданными посетителями моего небольшого кафе. Когда они, наконец, подъехали, то сразу заметили большой накрытый стол, на котором не хватало места для тарелок и столовых приборов. В больших мисках плескался украинский малиновый борщ, в мисках поменьше остывали вторые блюда с большими кусками мяса, а в центре стояла, охлаждаясь, бутылка с водкой. Она сразу же привлекала всеобщее внимание.

Будущие клиенты мгновенно покинули свой автомобиль, быстренько умылись и заняли свои места за столом. Они были голодные, как волки, и я стал думать, что мало сварил борща и второго. Но все обошлось.

Мы сидели за столом в последних лучах солнца, ели замечательный вкусный борщ и время от времени поднимали свои стаканы. Начали тостом за наше здравие и продолжили тостом за хорошую зарплату. Наливали понемногу, чтобы водки хватило надолго. Когда наступила ночь, мы разожгли поодаль камин в форме стилизованного походного костра и продолжили пир. Вспоминали старых и новых друзей, которые тоже сидели где-то в палатках, или перед костром, старых и новых начальников, всякие случаи, участниками которых были. Когда последняя и единственная бутылка с водкой кончилась, к явному нашему неудовольствию, мы доели все, что осталось.

Успех моего предприятия был полный. Виктор, правда, в конце вечера и утром следующего дня сетовал, что было очень мало водки, и ее не хватило для ночного продолжения банкета. Он был высокий и крупный мужчина, не то, что я с Серегой. Чтобы его напоить допьяна, требовался не один ящик водки, отвечал ему я на его упреки.

Утром они снова отправились на свои скважины, поев на завтрак вечернего борща. Водки не осталось, и им пришлось довольствоваться горячим чаем. Работу надо было сделать, и в этом заключалась наша жизнь в этот день.

Работа в кадастровой палате шла своим чередом. Когда я туда устроился, после геологических маршрутов и постоянных ежегодных полевых сезонов, я не мог сразу привыкнуть к такой рутинной работе. Без ежедневной головной боли от того, что план трещит по швам, или рабочие что-то не могут сделать. Голова работала двадцать четыре часа в сутки. Даже когда спишь, мозг работает, анализируя информацию, геологические карты и утром выдавала решение, где надо было задать канаву, или шурф.

На новую работу я приходил в восемь часов утра, включал компьютер и сидел перед монитором целый день. В пять часов вечера выключал компьютер, а заодно и свои мозги и был свободен до следующего утра. Правда, вставать мне приходилось утром раньше обычного – в половине шестого. Вначале я вставал ровно в шесть, но мне не хватало времени, чтобы поучить английские слова.

После того, как я свободно стал читать детективы на французском языке, безо всякого напряжения и усилий, то все силы и время бросил на изучение английского и испанского. Написал карточки с английскими словами и стал их запоминать. Через год я выучил несколько сот слов, и решил от них отдохнуть. Занялся испанским языком. Тоже выписал тысячу слов, и стал запоминать. Испанский оказался легче английского, и я через несколько месяцев отыскал в библиотеке Белинского испанскую книгу с большим числом диалогов и попробовал прочесть ее без словаря. Это оказалось легче, чем я ожидал. Но, хорошенько подумав, я решил вернуться к английскому. Достал снова карточки и решил учить их по утрам, перед выходом на работу, когда голова была ясная. Но на них не хватало времени. И мне пришлось вставать в половине шестого, чтобы уделить английскому хоть двадцати минут.