– Да ведь я не по собственной воле вас туда вез.

– Но ты был слугой палача, а это позор для шляхтича, который ты должен смыть, иначе я откажусь от тебя и от всех Ковальских. Быть изменником хуже, чем палачом, быть помощником палача – это уж последнее дело.

– Я служил гетману!

– А гетман – дьяволу. Понимаешь теперь? Ты глуп, а потому откажись раз и навсегда от всяких диспутов и держись за меня; знай, что я уж не одного вывел в люди.

Дальнейший разговор был прерван грохотом выстрелов, потому что в эту минуту начинался бой. Потом выстрелы прекратились, но шум и крики доносились даже до их отдаленного убежища в березняке.

– Видно, что там пан Михал работает, – сказал Заглоба. – Он мал, но ядовит, как змея. Почистит он этих заморских дьяволов… Я тоже предпочел бы быть с ними, но ради тебя должен сидеть здесь. Вот какова твоя благодарность? Вот поступок, достойный родственника?

– А за что я должен быть вам благодарен?

– За то, что я тебя, изменник, не запряг в плуг вместо быка, хотя ты для этого более всего пригоден, потому что глуп и силен, понимаешь? Однако, там все жарче дерутся. Слышишь? Это, верно, шведы там мычат, как телята на пастбище…

Заглоба замолчал, он уже начинал беспокоиться. Наконец, взглянув проницательно в глаза пану Роху, он спросил:

– Кому ты желаешь победы?

– Конечно, нашим.

– Вот видишь! А почему же не шведам?

– Потому, что сам не прочь с ними драться. Наши – всегда наши!

– Наконец-то совесть заговорила! А как же ты хотел своих братьев отвезти шведам?

– Потому что мне было приказано.

– Но теперь уж такого приказания нету!

– Нету!

– Твой начальник теперь пан Володыевский, а не кто другой.

– Это… как будто и правда.

– Ты должен теперь делать только то, что он прикажет!

– Конечно, должен.

– Он тебе приказывает прежде всего отречься от Радзивилла и служить отчизне.

– Как же это? – спросил Ковальский, почесывая затылок.

– Тебе приказывают! – крикнул Заглоба.

– Слушаюсь! – ответил пан Рох.

– Ну и прекрасно! При первом удобном случае будешь драться со шведами.

– Если приказывают, то это другое дело! – ответил Ковальский и вздохнул свободнее, точно кто-нибудь снял у него тяжесть с груди.

Заглоба был тоже очень доволен, так как у него были свои виды на пана Роха. Оба они стали прислушиваться к отголоскам выстрелов и слушали с час, пока все не утихло…

Заглоба все более и более беспокоился.

– Неужто нашим не повезло?

– Как вы можете говорить подобные вещи? А еще старый военный! Если бы они были разбиты, то оставшиеся в живых прибежали бы к нам.

– Ты прав! Вижу, что и твой ум на что-нибудь годится.

– Слышите топот? Они возвращаются, и притом медленно: должно быть, вырезали шведов!

– Только – наши ли? Поехать, что ли, им навстречу?

Сказав это, Заглоба подвязал саблю, взял в руки пистолет и отправился. Вскоре он увидел двигавшуюся ему навстречу черную массу, и в ту же минуту до него донесся гул голосов.

Впереди ехало несколько человек, оживленно о чем-то разговаривая, и тотчас до слуха Заглобы донесся знакомый ему голос Володыевского, который говорил:

– Хорошие солдаты! Не знаю, какова у них пехота, но конница великолепная!

Заглоба пришпорил лошадь.

– Как поживаете, как поживаете? Я от нетерпения готов был лететь в огонь. Никто не ранен?

– Все, слава богу, здоровы, – ответил пан Михал, – но все-таки мы потеряли двадцать с лишком хороших солдат.

– А шведы?

– Все перебиты!

– Уж ты там погулял, пан Михал! А меня, старика, здесь оставили. Чуть душа у меня вон не вылетела – так мне хотелось попробовать шведского мяса. Я готов их сырыми съесть!

– Можете получить и жареных, несколько человек сгорело.