Найдя взглядом чурку, он вопрошающе посмотрел на меня. Я кивнул. Он подошёл и ударил. Чурка выдержала, но кинжал вошёл в древесину глубоко.
– Хорошая вещь, убойная, – сказал Дедал и подал нож мне, но я отстранился, снял кожаную рукавицу и взял наконечник для копья.
Наконечник по форме походил на кинжал, однако был менее сплюснут и вместо рукояти имел шип для насаживания на древко.
Подкинув его на ладони, я привязал к шипу лёгкую ленточку, и, примерившись, метнул наконечник во вкопанный столб «крана». Наконечник вошёл остриём и вошёл глубоко. Тут крякнул не только Дедал, но и мы с подмастерьем. Не ожидал я от себя такого броска.
Наконечник вошёл в дерево по самый шип.
Я подошёл к столбу, потрогал шип пальцем, посмотрел на Дедала, провёл пальцем себе по шее и ткнул им в старика. Потом махнул рукой. «Мохратить» столб из-за железяки не хотелось.
Непроизвольно я целил в шею взрослого воина, а это около двух с половиной метров, и шип сейчас торчал на этой высоте.
Дедал понял меня правильно. Он взял обломанную ветку и насадил её на шип. Подмастерье запрыгал от радости. Он ничего не понимал, он просто смотрел, как забавляются взрослые, и от этого ему было весело. Весело было и мне.
* * *
Назавтра я проковал каменным молотом режущую кромку кинжала и наконечников, закалил и состарил. Всё делал на ощущениях времени. Часа через четыре после закладки я вынул кинжал из плавильной печи и положил на решётку обычной печи и продержал так ещё около четырёх часов. Короче, до вечера.
Наутро я сломал второй отросток на кинжале, получившийся в результате заполнения бронзой воздушного канала, и пришёл к выводу, что кинжал «вроде как стал крепче».
Дедал долго не понимал, что я делаю. Как я ему не объяснял. Запаса местных слов не хватало, и я стал вставлять русские. Вместе с междометиями.
– Дед, смотри. Берём медь, нагреваем. Если сразу её в воду, херак! – я опустил раскалённый прут в воду. – Будет мягкая.
Я погнул прут и обстучал его.
– Проковать его – станет твёрдым и если оставить остывать на воздухе, – я покрутил вокруг руками, – тоже станет твёрдым. Понял?
Дедал слово «понял» уже знал, поэтому покачал головой.
– Млять! – Сказал я, зарычал и треснул его кулаком в душу.
Я взял мешок и засыпал его песком. Потыкал мешок пальцем.
– Мягко?
«Мягко» и «твёрдо» Дедал тоже знал.
Дедал потыкал тоже и согласился.
– Мягко.
Я скрутил мешок, побил его так, чтобы песок спрессовался, как камень, и треснул Дедала этим мешком по заднице.
– Твёрдо?
– Твёрдо. Больно.
– А так? – Я раскрутил мешок и снова треснул старика.
– Мягко.
– Вот так же и там, – я показал на бронзу. – Если побить, будет твёрдо.
Дедал удивился.
– Песок! – Воскликнул он. – Камень, песок, металл. Мять. Твёрдый. Мять – млять. Млять – твёрдый.
Он почесал грудину.
– Млять! – Выругался он совершенно по-нашенски.
Я засмеялся.
– Ну почему все иностранцы первым учат русский мат?
Глава 7.
Обе экспедиции вернулись благополучно, и плавка бронзы продолжилась, но уже без меня. Я изготавливал пресс-формы. Сначала предмет вырезал из дерева, потом прессовал в бентоните. Пришлось покумекать над боевыми топорами, как их отлить с отверстием под топорище, но с этим разобрался быстро.
Долго работал над пилой. Пришлось вылепливать каждый зубчик вручную и подгонять обе стороны формы. Получилось, честно говоря, так себе, но пила пилила.
Потом отлили несколько кинжалов с пилами на обухе.
Дедал радовался каждой отливке как ребёнок.
* * *
Для того, чтобы разгрузить тело от однообразных нагрузок, я занялся тренировкой войска и досугом ребятишек.
Для ребятишек на заснеженной реке установили небольшие ворота, и я показал, как ловить мяч, который бьют ногами. Расчертили площадку под «пекаря». Это игра, типа «городков», только с наличием защитника города.