Шум эфира напоминает прибой. Накатывающие звуки волн статики, которым не мешают ни крики чаек, ни дуновение ветра. Пустота, сплошная пустота. Мертвые строчки ползли по экрану, показывая, как передается аварийный сигнал по различным частотам, но это было бессмысленно. Никто не ответит, и никто не придет на помощь. Эдвард устало закрыл глаза. Он так вымотался… Открыв глаза он увидел всю ту же картину: холодная снежная пустошь, обрамленная мрачным, беспросветным лесом. Ветер метет снежную пыль от одного края мрачно стоящего перед ними леса и до другого. Как тусклый черно-белый дисплей, вмещающий в себя море цифрового шума, так и эта снежная пустыня из-за наступивших сумерек не несет в себе цвета для пытливого взора, пытающегося пробиться сквозь метель. Но даже если метель и утихнет, будет видно только одно – стену лесу, однородно черную на фоне снега и пасмурного неба.

И три черные фигурки, идущие сквозь метель.

Начало – это самое сложное. Мне тяжело на сердце, мысли тревожно мелькают передо мной, вторя разыгравшейся вьюге, через которую мы идем.

Голод и холод очень похожи друг на друга тем, что, как и любое неудобство, подчиняют себе все мысли. Вместе они представляют собой совсем уж страшную смесь и я это узнала на собственном опыте. Холод стал осью моего существования, жизнь стала измеряться тем, насколько согрелся, ты размышляешь об этом постоянно. Он как верный спутник постоянно высасывает силы и с этим можно было бы бороться: хорошей порцией пищи, кружкой горячего чая, согревающим дружеским разговором. Но холоду вторит голод, о чае можно только мечтать и мы слишком обессилели и отчаялись, чтобы разговаривать. С каждым днем с этим все сложнее справляться. Я просыпаюсь с мыслями о том, что мне холодно, жутко хочется есть и меня окружает все тот же унылый пейзаж из снежных пиков. Так уже продолжается пятый день. Чтобы отвлечься и не сойти с ума я решила написать этот дневник. Я подумала, что, когда мы умрем в этих горах, от меня останутся хотя бы эти записи. О том, кто мы такие и как оказались здесь. Но мне пора идти, я вернусь к тебе позже, дневник.

Кси, с видимым усилием поднялась и вышла из палатки. Эн и Эдвард начали паковать вещи. Сил разговаривать между собой уже не осталось. Они втроем молча сложили палатку.

Недостатка в воде нет, можно растопить ближайший сугроб и напиться. Аварийного запаса еды при минимальном расходе хватит недели на две. Батарей в скафандре при минимизации затрат хватит на неделю – полторы максимум. Но что будет потом? Мы не можем позволить себе остановиться. Нужно выйти из гор, пока есть еда и нас согревают скафандры. А ведь они еще и подкачивают воздух в костюм, поддерживая нормальное давление, иначе нам бы пришлось дышать разреженным горным воздухом, который повсюду нас окружает. Благодаря встроенным картам мы не потеряемся и знаем, где находится наша цель – Бореалис. Это горный фуникулер, на котором мы сможем спуститься вниз, туда, где теплее и есть леса с животными. Возможно с людьми. Осталось только дойти. И молиться, чтобы фуникулер работал. Первые дни я старалась не думать о том, что будет если фуникулер будет разрушен или просто не заработает. Но сейчас нет сил думать. Я просто переставляю ноги. Подъемы и спуски стираются из памяти, как только мы их проходим. Когда все, включая меня, начинают валиться с ног от усталости, я останавливаюсь, мы разворачиваем палатку и ложимся рядом друг с другом, чтобы сохранить больше тепла. Спим, пока нас не разбудят системы скафандра, грызем утреннюю порцию пайков и идем дальше. Над нами висит опасность не откопаться утром. Но так ли это страшно в конце то концов? Можно будет наконец отдохнуть от этого изнурительного марш-броска, включить обогрев скафандра на полную, доесть пайки и заснуть. И надеяться, что больше не проснешься.