В юности очень сложно говорить о чувствах искренне, их проще спрятать за небрежностью и даже грубостью. Как будто излишняя чувствительность и честность может быть опасна; приоткрывая душу, люди остерегаются удара, и часто это проходит только с возрастом. Юкай же и вовсе не отличался умением складно говорить или кого-то хвалить, а теперь совсем смутился: смотрел все так же прямо, но скулы предательски порозовели.

Ши Мин никогда не ждал благодарности за свое неловкое наставничество. Добровольно он такую ношу на себя не взвалил бы, да и справлялся не очень хорошо; однако сегодня он эту благодарность дождался и растерялся.

Мир покрутился и замер наконец в том положении, в котором должен был оказаться изначально, – отпрыск Дракона теперь достоин стать правой рукой своего брата. Война будет окончена, и юноша уже без спешки разберется во всех тонкостях военного дела под чутким руководством брата и советников. Он возьмется за управление войском так же основательно, как взялся когда-то за обучение. Таков уж его нелегкий характер. Иногда излишне медлительный, но очень постоянный и лишенный всякой ветрености, Юкай способен стать правителем куда лучшим, чем Ду Цзыян, – только бы научился он слышать людей и хотя бы отчасти понимать их.

А он, Ши Мин, теперь по-настоящему станет подчиненным, как и было должно. Ненадолго, ровно до возвращения домой. Каждый титул словно отдельная короткая жизнь, и в конце этой жизни ждет маленькая незаметная смерть.

Юкай рассматривал стену, прикрывая слезящиеся глаза ладонью. Слезы испарялись мгновенно, выступающая соль склеивала ресницы в ломкую полосу.

Толстую, отполированную песчаными бурями стену сложили из массивных каменных блоков разного размера. Велико было мастерство ее строителей: кладка столь точна и искусна, что почти невозможно увидеть зазоры между светлыми камнями.

Ветер с сухим шорохом швырял горсти песка, высекал одну и ту же тоскливую мелодию пустыни, завывал над стеной и уносился дальше, рассеивая остатки пыли над осажденным городом. Бесконечное золотое и желтое, странные звуки и потерявшее цвет небо – вот и все, что сохранят в памяти воины по возвращении из гибельных мест. Да еще воспоминания о постоянном привкусе крови во рту, лопнувших от жара губах да скрипе песчинок на зубах.

Только одна деталь сегодня нарушала извечное постоянство, мешала соринкой в глазу. Самодельное белоснежное знамя неровной формы ночью повесили на стене правее ворот, почти по верхней кромке стены. Оно напоминало шелковое верхнее платье с боковыми разрезами; восходящие потоки воздуха то и дело заставляли широкие рукава взлетать и снова опадать.

Ши Мин, удобно укрывшись в тени ученика, прищурился и негромко фыркнул. Скопившееся внутри недовольство вылилось в привычный ритуал – вытянув привязанную к поясу короткую веревку с разлохматившимся концом, наставник принялся отстраненно завязывать на ней узор из узелков.

– Могли бы сразу распахнуть ворота, – пробормотал он и выступил из относительной прохлады, – и им полезнее, и нам меньше времени тратить.

Тело устало. Разум устал. Пески слишком легко пожирают людей, глотают не глядя и не пережевывая, гасят одну жизнь за другой; слишком дорогой ценой обходится это противостояние.

Разница между путешественниками и воинами не только в приказе. Путник приходит в другую страну с открытым сердцем и душой нараспашку, принимая все новое с восторгом и благоговением. Солдат идет убивать. Сама земля не должна, не имеет права с добром относиться к тому, кто пришел с оружием. Защищая своих детей, она покажет свои самые отвратительные стороны.