Руки все в крови, я судорожно выдернул из поклажи первое, что попалось под руку, их обтер своей сменной рубашкой, а это была она, и внимательно присмотрелся к ранениям. Так, что тут у нас? Видимо стрелки, после первого слаженного залпа, и увидев, что меня закрыли, а стреляли именно в меня, как мне кажется, стали стрелять в Вайки с задержкой в несколько мгновений, буквально в несколько минисекунд, по очереди. Первая стрела, пролетев над щитом попала ему в скулу и застряла в шлеме, вторая ударила в грудь, пробив кирасу, и чуть развернув его, а третья попала в бок. Четвертая в ногу, потом уже они стрелять видимо не могли. Трудно это делать будучи мертвым.

Стрела, которая попала в грудь, много бед не наделала, и вошла не глубоко, на пол наконечника всего, и, по сути, я её снял вместе с кирасой. Да, не подумал, когда снимал бронь с Вайки, что могу этим навредить, всё-таки я не медик, так нахватался на курсах инструктора по туризму еще в школе. А вот та, что попала в бок, зашла очень глубоко, и я сильно надеялся, что легкое не задето, не без оснований, впрочем, потому что изо рта кровь пока не шла, да и пена тоже. Действовал на автомате, не думая, и скорее мог навредить, чем помочь, но тогда был уверен в своих действиях. Потом уже, врачи альтов, всыпали мне за самоуправство, но и похвалили, за своевременность действий, пусть и случайно так получилось, но ситуацию я не усугубил. Но тогда… тогда я действовал машинально, не задумываясь.

Сначала занялся стрелой в боку, которая почти насквозь прошла, в чём я ей и помог, надавив на древко, и протолкнув её наружу. Вайки дернулся, захрипел, и даже попытался встать, но я, взяв его за плечи, уложил его обратно, правда на бок, а потом, сломал стрелу, отломив наконечник. Хотя это только звучит просто. Как ломать-то? Нужно же это сделать так, чтобы максимально не потревожить раненого. Вы попробуйте хотя бы штапик оконный сломать так, чтобы его концы не шевелились. Попробовали? Вот! Это очень сложно, но у меня получилось. Как только древко стрелы вышло, кровь хлынула ещё сильнее. Подождав несколько секунд, чтобы кровь немного стекла, я начал обрабатывать сразу две раны, на боку и на груди, ту, которая от наконечника прошедшего сквозь кирасу. Слава Богу, на груди рана была неглубокой, но, к сожалению, сильно кровоточила. Потом перешел к ране лица, здесь главная задача была в том, чтобы снять шлем, ремни я обрезал ранее, при этом в самом шлеме сидел наконечник стрелы, а древко находилось в буквальном смысле прямо в лице. В этот момент ко мне подскочил Саух:

– Дим, давай помогу. Что мне делать?

– Как-то надо снять его со стрелы. Давай держи шлем, я возьмусь за древко, и подниму его голову другой рукой. Посмотрим, как снять, (здесь я добавил несколько непроизносимых в приличном обществе фраз, скорее слов), эту кастрюлю с наконечника.

– Давай.

Чуть приподняв его, мы увидели, что наконечник сидит в шлеме намертво. Ну что же делать-то? Тут через моё плечо, прямо к щеке Вайки Дван просунул огромные кузнечные щипцы, где он их только взял, и резким движением перекусил древко. Саух тут же аккуратно снял шлем вынув остатки стрелы из головы Вайки. Тот глухо застонал, а я сразу же начал обрабатывать рану.

– Дван, иголку с ниткой. Быстр-р-р-ро!

Кто-то сунул мне в руку тряпочку, пахнущую алкоголем, и я начал протирать края раны с обоих сторон. Потом сшил, как получилось, мокнув нитку с иголкой опять же в алкоголь.

Я сидел, прислонившись спиной к горячему камню, стоявшему у обочины, вытянув ноги. Сил не было совсем. Руки, да и весь я, были в крови Вайки, голова звенела, полупустая. Командир моего отряда телохранителей, спасший мне жизнь, пока всё ещё был жив, и находился сейчас в шатре, который споро разбили прямо у дороги. Он был единственным пострадавшим из всего нашего отряда. Остальные отделались царапинами, а вот нападавших убили всех, и я даже успел, когда узнал об этом, наорать на наших. Орал я долго и матерно, трясло меня от всех этих переживаний очень существенно. Да и зол был, ну как так можно, упустить такой шанс, узнать хоть что-то о тех, кто нас обстрелял, вернее, так была хотя-бы надежда выяснить у них, кто их послал, или нанял. У мертвых даже пытаться что–то спрашивать нет никакого смысла, как вы понимаете.