Но спустя двое суток после заброски пятерых разведчиков вглубь вражеской территории их обезображенные, насаженные на заостренные колья трупы были выставлены туземцами на южном валу.

Естественно он не смог стерпеть такого оскорбления! Ведь космопехотинцы никогда не бросали своих на поле боя. И как только стемнело, Ярославцев лично возглавил штурмовую группу.

В ту ночь они влетели в такую засаду, что после многочасового боя в полном окружении недосчитались еще четырех бойцов!

Перед тем как повести подчиненных на прорыв капитан собственноручно уничтожил останки погибших из напалмового огнемета, и окончательно уяснил для себя, что имеет дело не с тупыми козопасами, а с весьма серьезным и коварным противником.

– Огонь, – скомандовал Ярославцев, вдавливая гашетку.

Первым же залпом он накрыл большую часть наступающих, и заставил их остановиться. Плотная цепь разрывов буквально разметала золотарцев, перемешав их искалеченные тела с землей. Плазменные импульсы лучеметов, в сотые доли секунды, вгрызаясь в почву, расплавляли ее, а образовавшиеся в местах попадания, раскаленные сферы, подскакивали и взрывались над поверхностью, причиняя атакующим колоссальный урон. В воздух летели изуродованные останки, окровавленные куски снаряжения и оплавленные комья земли.

Капитан уже давно смирился с тем, что все происходящее, не лезет ни в какие рамки и меньше всего походит на классическую, боевую операцию. Да еще солдаты противника, словно бегущий на заклание скот погибали, молча, что полностью противоречило его прежним представлениям о физических и психических возможностях человеческого организма, и заставляло ставить под сомнения не только собственную компетентность, но и основные требования боевых уставов.

Уже через минуту это душераздирающее светопреставление закончилось и, только выжженная огненным плугом, земля продолжала дымиться и остывать покрытая мертвыми телами тех, кто еще несколько мгновений назад жил, любил и на что-то надеялся…

– Охладить стволы старшина. Пополнить боекомплект. – Капитан отключил приводы и поднялся из операторского кресла.

– Есть сер! – не замедлила с ответом Дона и, вскрыв контейнеры боепитания, стала вручную подносить ящики со снарядами.

Она неторопливо зарядила расстрелянные звенья и, выровняв ленты, негромко доложила начальнику:

– Сер, у нас не осталось ни единого заряда. Этот ящик был последним.

Ярославцев прекрасно понял причину ее беспокойства. Ведь согласно, требованиям Боевого устава расходовать оставшиеся боеприпасы она теперь могла только с его личного разрешения. И капитан, не колеблясь, отдал его:

– В случаи повторной атаки приказываю использовать неприкосновенный запас. Как поняли меня Дона?!

– Есть использовать неприкосновенный запас.

– И не стоит так раскисать старшина. Ведь даже при самом пиковом раскладе нам нужно продержаться всего лишь до конца недели.

– А вы уверенны сер, что обещанное подкрепление прибудет к нам во время? – при других обстоятельствах она бы ни за что не рискнула задать этот вопрос.

– На все сто, старшина! – бодро заявил начальник и дружески потрепал ее за плечо.

Девушка вымученно улыбнулась и поплелась к операторскому креслу, а он, тем временем, заученным движением расправил штурмовую экипировку на поясном ремне и вышел в коридор, чтобы продолжить плановый обход внутренней территории базы.

Ярославцев совершал эту процедуру ежедневно и сегодняшний день не стал для него исключением. До того, как заглянуть на старшинский пост он уже успел побывать в огневых сооружениях нижнего яруса.

Теперь же ему предстояло проверить самый верхний уровень базы, напичканный системами залпового огня, скорострельными зенитными пушками и радарами внешнего слежения.