– Отчего ты проснулась?

– Не знаю. Ты странно смотрел на меня.

– Не на тебя, – ответил я. – Я смотрел на твою подвеску. – Повинуясь странному импульсу, я добавил: – На твой Галатор.

Бранвен ахнула и быстрым движением спрятала кристалл за ворот платья. Затем, изо всех сил стараясь говорить спокойно, произнесла:

– Не помню, чтобы я упоминала при тебе такое название.

Я распахнул глаза.

– Ты хочешь сказать, что это настоящее слово? Что это верное слово?

Она задумчиво рассматривала меня, открыла было рот, чтобы что-то сказать, но удержалась.

– Тебе надо идти спать, сын мой.

Когда я услышал это слово, с которым она обращалась ко мне, меня охватило обычное в таких случаях раздражение.

– Я не могу уснуть.

– Может, рассказать тебе что-нибудь? Можно закончить историю про Аполлона.

– Нет. В следующий раз.

– Тогда я сварю тебе снотворное зелье.

– Нет уж, спасибо. – Я покачал головой. – Я помню, как ты сварила зелье для сына кровельщика, и потом он спал три с половиной дня.

Она улыбнулась уголками губ.

– Бедный дурачок выпил сразу порцию, рассчитанную на неделю.

– Ну неважно – все равно скоро рассвет.

Она натянула на себя грубое шерстяное одеяло.

– Хорошо, если ты не хочешь спать, я хочу.

– Пока ты не заснула, расскажи мне еще об этом слове! Гал… забыл, как же дальше?

Бранвен притворилась, что не слышит меня, закуталась в свое обычное покрывало молчания, укрылась шерстяным одеялом и снова закрыла глаза. Через несколько секунд она, казалось, уснула. Но мирное выражение, которое я недавно видел на ее лице, исчезло.

– Неужели ты не можешь мне сказать?

Она не пошевелилась.

– Почему ты никогда не помогаешь мне? – заныл я. – Мне нужна твоя помощь!

Но она лежала все так же неподвижно.

Некоторое время я уныло смотрел на нее, затем слез с тюфяка, поднялся на ноги и умыл лицо водой из большой деревянной чаши, стоявшей у двери. Оглянувшись на Бранвен, я ощутил новый приступ гнева. Почему она никогда не отвечает мне? Почему она не хочет мне помочь? И все же, глядя на нее, я почувствовал слабый укол вины из-за того, что так ни разу и не смог заставить себя назвать ее матушкой – а ведь я знал, как это обрадует ее. Но с другой стороны… какая же она мать, если не хочет помочь своему сыну?

Я взялся за веревочную ручку двери. Зашуршала трава, дверь отворилась, и я вышел из хижины.

Луна почти зашла, и небо на западе потемнело. Тускнеющие серебристые полосы окаймляли тяжелые облака, нависшие над деревней Каэр Ведвид. В полутьме округлые крыши домишек, крытые соломой, походили на кучку валунов. Где-то поблизости блеяли ягнята. Мои друзья, гуси, начали просыпаться. В зарослях папоротника дважды прокуковала кукушка. С ветвей дубов и ясеней капала роса, свежий аромат пролески смешивался с запахом влажного тростника.

Стоял май, а в мае перед рассветом даже самая убогая деревня кажется прекрасной. Я вытащил колючку из рукава туники, прислушиваясь к голосам леса. Май был моим самым любимым месяцем. Цветы открывали свои личики солнцу, рождались телята, распускались листья. И вместе с растениями буйно расцветали мои мечты. Иногда в майский день мне удавалось отогнать прочь сомнения, и я верил, что однажды узнаю правду. О том, кто я такой, откуда я пришел. Если не от Бранвен, то от кого-нибудь другого.

В мае все казалось мне возможным. Если бы только я научился управлять самим временем! Как хотел я, чтобы май стоял круглый год! Или чтобы можно было возвращаться в прошлое, чтобы за последним днем месяца снова следовало первое число, и все начиналось сначала.

Я прикусил губу. Я знал, что даже в самое прекрасное время года эта деревня всегда будет вызывать у меня отвращение. Это не мой дом. Раннее утро было самым лучшим временем суток – до того момента, пока лучи солнца не освещали убогие хижины и враждебные лица. Подобно большинству деревушек в этой холмистой, покрытой густыми лесами местности, Каэр Ведвид была обязана своим существованием старой римской дороге. Наша дорога шла вдоль северного берега реки Тауи, которая спустя некоторое время сворачивала на юг и бежала к морю. Когда-то по этой дороге нескончаемым потоком двигались римские солдаты, а сейчас на ней попадались в основном нищие и бродячие торговцы. Дорогу использовали для бечевой тяги, лошади тащили вниз по реке баржи с зерном, по ней шли пилигримы в храм Святого Петра, в город Каэр Мирддин