Плавились от зноя потные лица,
Однако их фигуры были прямее собственных
согбенных теней,
Пышных сытых карикатур на изнеможенных
от безъедия.
И всякий раз их сосредоточенно
передвигающиеся спокойствия
Растаптывались, как надежды,
под каблукаминациста,
Беспрестанно вылаивающего переходящие
в эхо выкрики:
– Му —
зы —
кан —
ты!
– Из стро —
о —
я!
стро —
о —
я!
ро —
о —
я!
* * *
Труба клокотала зрелищем.
Гул стоял.
На плечи колонн движущихся
Забвением пепел садился.
Люди как будто обыденно шли в душегубки
И также обыденно жарил их зной.
А эти,
Точно само издевательство
В белых костюмах рабами стояли и слушали:
– Эти звери умирают весело!
Играй, звери!..
И поперхнулся,
Непонимающе хлопая веками.
В такт дрожи челюсти его
«Интернационала» впивались звуки
в сытую рожу беса…
Их расстреливали тут же на месте,
Расстреливали в музыку,
В аккорды целясь.
Их трубы,
Падая вместе с расстреливаемыми,
Все продолжали петь,
Петь бессмертие.
Колонны,
Идущие к печи,
Настроили шаг торжественнее
В такт расстреливаемым созвучиям:
Музыку не убивают!!!
7.05.1971
«Степенный час…»
Степенный час,
Когда все в доме спят,
А за окном машинный гул несется
И рушит тишину,
Неся погибель ночи
Ножами света,
Кровной местью фар.
4.06.1971
Плакучие ивы
Ароматы сгустились
И стали плакучими ивы,
Будто женщины плачут,
Упрятав зрачков своих ночи
В ночь платков и косынок.
Ветер плавно отводит с их лик
Локон веток,
Убаюкивая в шептании листьев
Скорбь причесок ивовых.
4.06.1971
Летний сад
Солнцем тронуты кромки листа
Словно инеем.
Строят глазки прохожему спелые вишни,
Заманивают.
Сад проснулся.
Слегка ветерок набежал,
Сгреб ладошками первые лучики нежные
И охапкою бросил на кроны,
На птичие гнезда.
Тут и птицы проснулись,
Их трели рассыпались звонко
Средь деревьев и трав.
Вдруг послышался звон:
То упала росинка,
Разбилась
И эхо родилось,
Заискрившись в осколках на множество радужек.
Сад проснулся,
Вдохнул шелестливой листвою,
Поздоровался с ветром
И с первым пришедшим
Менуэтом стволов на рассветной кадрили
В чаще доброго утра.
4.06.1971
«Что остается от поэта…»
Что остается от поэта,
Когда разгневанная пуля
Пронзает сердце?
Лишь только кровь его
На снег прольется —
Последний стих окрасит белизну
И также страстно,
Как вся жизнь поэта,
Покроет саваном немеркнущей славы
Последний путь его,
В котором путь пройден.
Цветы завянут —
Песни не завянут:
Они поются…
Что остается от поэта?!..
12.06.1971
Добрая сказка
Отшутилися, ох, отшутилися тролли,
Все отняли у гномиков злые уродцы,
Вот и плачут теперь волшебнята без песен
Над своей пренесчастной-несчастной бедою.
Плачет гном,
Плачут гномики-дети,
Пялясь в зеркало озера,
Смотрят на горбики.
Ни снадобий не сыщут,
Отвары не лечат,
Жалко гномиков очень,
Жалко очень, поверьте.
Но однажды по берегу озера шел
Молодой пастушок. За плечами котомка.
Шел и песни веселые пел,
Пел про травы, про горы, про всякое-всякое.
Песни были волшебные:
Песни зло убивали,
Даже самые злющие, что сверкали очами,
Становились добрее.
Тут и чудо свершилось под пение дивное.
Стали горбики гномиков таять как льдинки,
Стали ровными спинки и щечки румяными,
Веселятся.
Не страшно уж троллье проклятие.
Если грустно – запой!
Если страшно – запой!
Если тролль попадется —
Убей его зло
От добра
На добро
Для добра.
15.06.1971
В шторм
Рвет и мечет в щемящемся рвенье бурана,
В страсти бешеной хочет объять все вокруг,
Что-то злобное взвоет в снастях у баркаса,
На мгновенье замолкнет и взвоет опять.
Только в хижине тепло.
Полена пылают.