– Достаточно, конечно достаточно, – спокойно ответила Эби.

Она снова ощутила боль в груди и захотела к ней прикоснуться, но при Лизетте не решилась.

– Может быть, новые хозяева откроют здесь клуб с рестораном, а тебя поставят главной на кухне. Или ты захочешь купить себе дом на берегу, когда закончится строительство.

Лизетта несколько долгих секунд пристально смотрела на Эби. «А ты разве здесь не останешься?» – написала она.

– Нет.

«Но ведь ты, как и я, не хочешь уезжать отсюда, бросать наше озеро! Это же наш дом!»

Эби шагнула назад и закрыла дверь, чтобы прохладный воздух из кондиционера не шел наружу. За электричество надо платить, и немало. Дверная коробка перекосилась, так что пришлось помогать себе плечом.

– Конечно, я не хочу уезжать. Но сидеть и наблюдать, как пропадает это прекрасное место, выше моих сил. Ведь почти все наши постоянные гости куда-то подевались. Пансионат разваливается, и я ничего не могу поделать. Лучше уехать сейчас, пока мы все не потеряли – тогда уж волей-неволей придется сказать этому месту «прости». Все-таки лучше, когда есть выбор.

«Это не мой выбор, а твой», – настрочила Лизетта. Показав свою запись, она вырвала листочки и сунула их в карман. Потом она, конечно, сожжет их в печке или порвет на мелкие кусочки и бросит в озеро. Лизетта считала, что сохранять написанное может быть опасно.

Говорить Лизетта не могла из-за врожденного заболевания, зато с детства она выучилась писать и в своих записках за словом в карман не лезла, острый язычок заменив ядовитым пером. Она всю жизнь считала себя виноватой в смерти возлюбленного. Лизетте было шестнадцать. Во время романтического ужина она передала юноше записку, где написала, что тот ее недостоин и она никогда не полюбит его. А на следующий день узнала, что парень повесился в квартире своих родителей. Потрясенная тем, что сила ее, которая прежде могла лишь обидеть кого-то, довела человека до самоубийства, Лизетта в ту роковую ночь пятьдесят лет назад отправилась на мост Неверности в Париже. Мучаясь чувством вины, она хотела покончить с собой. Лизетта считала, что это единственный способ подавить свою злую силу. Для таких решительных и упрямых характеров умереть легче, чем набраться мужества и круто поменять свою жизнь.

Увидев, что Лизетта прыгнула в реку, Эби не медлила. Она хорошо помнила, как пулей помчалась на конец моста и съехала по скользкой набережной в холодную воду. Кругом был густой туман, и Эби закричала, надеясь, что Лизетта отзовется и станет ясно, где ее искать. Течение подхватило Эби и понесло куда-то во тьму; казалось, она плывет не в воде, а в студне. Борясь с подступившей тошнотой и нащупывая хоть какую-то опору, она задела пальцами длинные волосы Лизетты, словно пучок холодных водорослей. Это было чудо! Она ухватила их покрепче и потащила вверх. Едва голова Лизетты показалась над водой, как девушка закашлялась и судорожно вцепилась в Эби, очевидно не соображая, что происходит. Эби подхватила ее, стараясь не отпускать, но течение одолевало, и бороться с ним не было сил. Эби не покидала мысль о том, что надо держаться друг за друга. Если они станут держаться друг за друга, все будет хорошо.

И вдруг из ниоткуда возникли крепкие руки, подхватили тонущих и стали толкать, толкать, да так сильно, что вода захлюпала и забурлила вокруг. Река не хотела отпускать добычу, река сопротивлялась. Но Джордж вышел победителем. Он вытащил Эби и Лизетту на берег и встал над ними, сам не веря в то, что сделал. С него ручьями стекала вода.

Прохожие, оказавшиеся на улице в ту ночь, услышали шум, прибежали на помощь, отвели Джорджа, Эби и Лизетту в ближайший ресторан – молодожены совсем недавно проходили мимо него, – закутали в старые одеяла и выдали по стакану портвейна. Лизетту тут все знали, она была дочерью владельца ресторана, и ее поведение, похоже, никого не удивило. В самом деле, никто не обеспокоился – даже глаз не оторвали от своих тарелок.