Березняк – место красивое, светлое. Люблю его. Но никогда таких лохматых существ не встречала.

– Точно здесь живёте? – спрашиваю.

– Здессь, здессь, выссаживай уже, – говорит толстый.

– Что-то я вас в этом лесу никогда не видела, – высаживаю их в обратном порядке, начиная с «вискаса».

– И что? Медведя видела? – спрашивает хромой.

– Здесь? Нет.

– А он ессть. Вон, из-за берёзы ссмотрит.

Я так резко поворачиваюсь, что едва не падаю. Но медведя нет. Существа начинают качаться из стороны в сторону и посвистывать:

– Фисс-фисс-фисс…

Смеются, значит. Шутники.

Я разворачиваю велосипед.

– Всего хорошего! Можете не благодарить.

– Привет Карповне, – машет лапой-рукой толстый.

– От кого же?

– Она знает от кого. Сспассибо, что подвезла, – говорит хромой.

И они идут в лес. Толстый с малышом на шее, хромой с пакетом «вискаса». А я еду домой. Всю дорогу с досадой вспоминаю, как они напугали меня медведем.

Бабушка ходит по двору и приманивает курицу. «Значит, хочет её к цыплятам вернуть», – думаю я, заводя велосипед в гараж. Но у курицы, судя по всему, такого намерения нет.

– Тебе привет, – говорю бабушке. – От пары лохматых из березняка.

Бабушка и бровью не ведёт, не то чтоб удивиться.

– Сильно ругались за яйцо?

– Да нет, назвали спасительницей и сказали, что ты шастаешь и тянешь всё подряд.

– Ну их, – бабушка в сердцах толкает подскочившего Годзиллу. – Всё время у них яйца разные и попадаются, где попало. Я думала, птица какая потеряла.

– Бабушка, ты скажи мне, почему я о них никогда ничего не слышала? Кто они? – требовательно спрашиваю я.

– Да много ты чего не слышала, про всё рассказывать, что ли? – заявляет моя собирательница яиц. – Этих мы свистунами называем. Заметила, как они свистят-фистят?

И бабуля идёт в дом.

– А медведь в березняке есть? – кричу ей вдогонку.

– Конечно, – доносится уже из дома.

– Бабушка! Ты где?

– Матрёна цыплят взяла? – вопросом отзывается из курятника бабушка.

– Да, да! И курица приняла, всё нормально.

– Чего тогда кричишь на весь двор?

– Ксюха приезжает завтра!

– Оксана её зовут. Что за Ксюха? Слово какое-то, будто муха. Она же тебя насекомым не называет, – бурчит бабушка, появляясь из дверей.

Ксюха, как и все, называет меня Васей, но не при бабушке. Поэтому не спорю.

– Оксана, кстати, о свистунах знает.

– Знает? – я не скрываю разочарования. – Давно?

– А с прошлого лета, как ты уехала.

– Бабуля, – начинаю очень серьёзно. – Почему никто о них не рассказывал? Почему ты мне не рассказывала? Почему сейчас ничего не рассказываешь?

– Слишком много «почему», – бабушка пытается исчезнуть в доме.

Но я догоняю её и хватаю за руку.

– Ладно, – говорит бабушка. – Запомни такое наше правило: всё, что тебе надо знать, ты узнаешь в своё время. Ни раньше, ни позже. Если оно тебе откроется, значит, время пришло. А до этого никаких разговоров.

– Что откроется? – не понимаю я.

– Знание.

– И много в Потеряевке таких знаний?

Бабушка строго смотрит на меня:

– Достаточно. И некоторым за всю жизнь ничего не открывается.

– То есть говорить об этом со мной никто не будет?

– И ты не будешь. Правило такое. Васса так учила.

– Ну, если Васса, тогда ладно, – нехотя соглашаюсь я.

Ксюха – подруга моего детства, юности и вообще… сестра на всю жизнь. Мы одного роста и одинаково «тощие» (бабушкино выражение), волосы у нас одного цвета – светло-светло-русые, только у Ксюхи длинные и густые, а у меня короткие и… не буду о грустном. Да ещё глаза у меня серые, а у Ксюхи – голубые. Каждый божий год нашей жизни мы встречаемся в Потеряевке, и это один из немногих плюсов моих летних поездок. Самый большой плюс! (Да не обидится бабушка.)