– Вот дуры! – с облегчением выдохнул Миха и сел на свободную кровать, держась за сердце.

– Тоже мне, нашли из-за чего орать, – сказал я и раздавил насекомое.

Распахнулась дверь, и в палату влетела Сова.

– Что случилось? Чего голосите?

Кира и Софа сидели на одной кровати, поджав под себя ноги, и были белее снега. Кира подняла на медсестру огромные от страха глаза.

– Таракан, – произнесла она. – Вот такенный! – и показала руками существо размером с добрую крысу.

Сова сдвинула брови к переносице и обвела взглядом палату. Остановилась, естественно, на нас с Михой.

Я снял тапку и продемонстрировал ей труп насекомого.

– Ещё один громкий звук, и вы двое отправитесь в свою палату.

Сова бросила взгляд на новенькую, но та по-прежнему спала, вцепившись в своего медведя, как в спасательный круг.

Дверь закрылась.

Мы выдохнули.

Разъярённая Соня посмотрела на однопалатниц и зашипела так, будто готова была убить обеих тотчас:

– Не дай бог вы разбудите её своим ором… Честное слово, я вас придушу!

– Если она не придушит тебя раньше! – Софа успела отойти от шока и теперь на что‐то очень сильно злилась. Но кто их, девочек, знает, на что именно?

Вообще‐то их обеих звали София. Но Соня могла перегрызть кому угодно глотку, если её, не дай бог, назовут Софой. И то же самое, только наоборот, было с Софой. Обе готовы были чуть не драться до смерти, чтобы доказать, что это имя можно ласкательно уменьшать только так и никак иначе. Мы же какое‐то время пытались найти в их словах хоть какую‐то логику, пока не решили просто забить и запомнить, что вот одна София – Соня, а вторая – Софа, и всё тут. Потому что гладиолус.

– Правильно, – проворчала Кира, забирая свою ложку у моего друга, – подеритесь ещё тут из-за неё.

– Да! Да! Давайте, подеритесь! – воскликнул Миха с горящими глазами и достал телефон с явным намерением начать съёмку. – Девчачий бой – класс!

Софа показала ему фигу. Соня покрутила у виска.

– Боже мой, её вроде отмыли, но всё равно воняет какой‐то дрянью, – Соня наморщила носик и демонстративно отошла от новенькой.

– А может, это ты обделалась? – вторая София явно нарывалась.

Соня бросила на неё разъярённый взгляд.

Я понял, что надо быстренько линять отсюда, пока и нам не досталось. Уже хотел было ткнуть Миху локтем, намекая на отступление, как тот вдруг заявил:

– Девочки, не ссорьтесь! Если драться не собираетесь.

И я понял, что мы пропали.

– Ты вообще не лезь! – напустились на него хором обе Софии. – Кто вас вообще сюда звал?

Мишка обиженно посмотрел на меня. И его можно понять: он‐то хотел как лучше – разрядить обстановку.

– Надо валить… – одними губами сообщил ему я.

– Замолчите, – вдруг резко бросила Кира.

– С фига ли? – фыркнула Софа.

– Ты мне рот будешь затыкать? – вскинулась Соня. – Вы тут не офигели обе?

Даже я слегка удивился: чего это она вдруг?

– Вы можете помолчать хоть минуту? – зарычала Кира. – Слышите?

Смолкли и прислушались.

Я ощутил, как шевелятся волосы на голове. Посмотрев на Миху, я понял, что с ним примерно то же.

– Что это? – прошептала Соня, осматривая палату.

Под полом, в стенах, даже на потолке кто‐то скрёбся. Кто‐то носился там на маленьких ножках, явно оснащённых коготками.

– Это крысы… – тихо произнесла Софа.

– Какие на фиг крысы, мы в долбанной детской больнице! Тут постоянно всякие санитарные инспекции! – кипятилась Соня.

– Много крыс, – будто не слушая, вымолвила Софа. – Целые полчища…

Все замолчали.

Мы стояли, замерев посреди палаты, как изваяния, и прислушивались изо всех сил.

Топоток маленьких ножек – или лапок? – то чуть стихал, то возобновлялся с новой силой. В какой‐то момент к нему действительно добавился едва уловимый писк. Он доносился словно откуда‐то издалека, как из другого мира. Или просто наши стены были достаточно толстыми, чтобы заглушать голоса тех, кто в них жил.