Рядом стоял еще один матрос. Это был здоровенный детина, косая сажень в плечах. Привлеченный игрой, он покинул пост на корме и поэтому, чувствуя себя не в своей тарелке, время от времени бросал настороженный взгляд на корму.

– Трое, – прошептал Семен, поднявшись вслед за капитаном. – Что делать будем?

– Для начала переберемся на палубу.

Нащупав с внутренней стороны фальшборта кофель-планку, Сюркуф вытянул из нее нагиль – крепкую полуметровую деревянную палку толщиной с руку и с фигурной рукоятью на одном конце. Отдал его Семену. Себе взял следующий. Вооружившись таким образом, они стали красться вдоль борта в направлении бака.

– Главное – внезапность, – шептал Робер, показывая знаками Воронцову, что дальше делать. – Ты берешь левого, я – правого.

Когда внимание игроков в очередной раз приковала удачно выпавшая комбинация, капитан и его напарник выскочили из тени. В два прыжка они преодолели расстояние, разделявшее их до вахтенных, и почти одновременно ударили по голове матросов тяжелыми нагилями.

Вахтенные, так и не поняв, что произошло, завалились на игровые кубики, рассыпав их по палубе.

Третий матрос оказался проворным. Он отскочил назад и выхватил нож, но Сюркуф ударом импровизированной дубинки осушил ему руку, нож со стуком упал на палубу. Детина злобно округлил глаза и прыгнул на Робера, здоровой рукой схватив его за горло. Подоспевший Семен двинул нагилем детине под дых.

Вахтенный хватанул ртом воздух. От следующего удара Сюркуфа он завалился на бухту троса.

– Вяжи! – кивнул капитан на поверженных противников и направился к правому борту.

Там он дал знак ожидавшим в темноте товарищам, и сразу перебежал на левый борт. Почти одновременно с обеих сторон шлюпа в воздух тенями взметнулись якоря-кошки и беззвучно упали на палубу. В следующее мгновение над планширом фальшборта показалась полуобнаженная фигура, за ней еще и еще.

Матросы, перевалив через борт, доставали из-за пояса оружие: кто топоры, кто короткие сабли, – и без лишних напоминаний бежали к люкам, каждый к своему. Там они сноровисто задраивали их и, выполнив работу, оставались на месте в ожидании дальнейших команд.

Четверо матросов с ходу нырнули в люк, ведущий в крюйт-камеру. Один из них сразу же выглянул обратно.

– Порядок! – произнес он, скаля крепкие зубы, подошедшему капитану.

Не прошло и несколько минут, как шлюп Шутера уже был в руках у абордажной команды «Сокола».

– Молодцы! – похвалил матросов Сюркуф. – Настала пора взяться за хозяина. А ну, давайте сюда кого-нибудь из этих горе-вахтенных.

Сначала матросы привели пленников в чувство, вылив на них по паре ведер забортной воды. Затем, выбрав самого смирного, подтащили к Сюркуфу. Тот не торопясь оглядел его с ног до головы. Вид у бывшего вахтенного был жалким: взмокшие волосы, прилипшие ко лбу, взгляд, не находящий себе места, и подрагивающие губы.

Робер усмехнулся и спросил:

– Где Шутер?

– У себя… в каюте, – затравленно ответил вахтенный.

– Покажешь каюту?

Пленник кивнул. Его сразу же взяли под руки двое дюжих матросов и повели к капитанским покоям. У трапа остановились.

– Только смотри у меня, ни звука! – грозно прошипел боцман и для подкрепления своих слов ткнул пленнику острием ножа под ребро. – Пикнешь – прирежу!

Сюркуф спустился первым. В коридоре горел закрытый масляный фонарь. Его приглушенный свет едва освещал узкое помещение, из которого вели три двери.

– Какая? – приблизив губы к уху пленника, спросил Робер.

Тот ткнул пальцем в дверь напротив.

Пленного увели на бак. Капитан велел приготовиться и легко надавил на дверь, но та не поддалась – оказалась запертой изнутри на засов.