Ступени казались бесконечными. Они вели вниз-во тьму. Майкл бежал. Его дыхание учащалось с каждой секундой… секунды, минуты, часы, дни, недели, месяца, годы он потратил на этот спуск.

Но наконец, он спустился. Тысячи часов бились, вися на стенах комнаты. Телевизор был включен, по нему шла какая-то кулинарная передача… На полу в позе молитвы сидел отец, его спина, согнутая в дугу, заканчивалась ничем. Лишь кровавая лужа была на том месте, где должна была быть голова. Издалека зазвучал «Led zeppelin» со своим «Кашемиром». От чьего-то крика стало резать слух- это кричал отец Майкла. Но звук не исходил из головы. К нему кричало туловище отца. Внезапно торс его поднялся на ноги и обернулся в сторону Майкла.

Прозвучал приглушенный, пронизывающий крик. Кофта, в которую отец был одет, затрепыхалась, будто от ветра.

– по… мо… ги… – Можно было различить в этом омерзительном, булькающем вопле. Шея, от которой была отделена голова, начала бурно кровоточить, за алой кровью последовали внутренности, за ними последовала голова…

ПО-МО-ГИ!

Наконец, этот жуткий кошмар закончился. Майкл проснулся по-настоящему. Весь в холодном поту и в слезах (от чего ему еще долго было за себя стыдно).

Этот сон приснился ему через две недели после того, как он потерял тетрадь. Ему было сложно засыпать, иногда, что бы просто сесть на кровать, необходимо было приложить немало моральных усилий. Каждый такой эпизод казался ему великим лишением. Еще сложнее Майклу было осознавать, что сны исчезли из его жизни, как будто их и не было. Больше он не делал записей, (просто, в этом не было смысла, ведь ни тетради, ни снов о рыцаре больше не было) не ждал встречи с этим мрачным миром. И в этом была доля светлого. Время шло, и кое-что начало забываться. Майкл начал помалу отходить от этого.

Но мир его снов вернулся в его жизнь вновь.

Все утро он проходил, как лунатик, бродя с угла в угол, погруженный в собственные тяжкие думы. Его рассудок тонул в темноте подсознания, а реальность перед глазами размывалась, теперь ни то ни другое не существовали по-отдельности. Все это теперь было в его голове. Как и тот сон, как и второй сон. В котором был его отец…

– Ты чего не идешь с друзьями в парк? – Спросила мама, когда Майкл стоял у окна и тупым коровьим взглядом пялился на улицу, внимательно следя за тем, как поливочные аппараты орошаю дворы соседей.

Майкл неловко обернулся в ее сторону.

– Тебе ведь сегодня звонил Расти, ведь так? – Голова мамы опустилась ниже. Майкл прищурился.

– Я забыл… – сказал он честно.

Он на самом деле успел позабыть о том, что в семь утра прозвучал звонок от друга. Тот ждал его у парка (они хотели посоревноваться в точности в тире, точнее, хотел Расти).

– Ну, так чего же ты стоишь? Беги. Мне кажется, или ты опаздываешь.… О, уже пол первого! – Ее глаза словно потемнели, а взгляд стал острее обычного. – С тобой что-то не так… – констатировала она.

– Да нет, все нормально.– Взгляд Майкла снова переметнулся на улицу. Но он понимал, что если уж мать что-то заподозрила, она сделает все и даже больше, что бы выяснить, в чем именно проблема.

– Садись! – Она указала на стул, что стоял у больших старых часов, которые уже давно не ходили, но были такой-себе домашней реликвией. Теперь Майклу они напоминали тот часовой магазин, что у парка. Ему было приятно осознавать, что эти часы молчат, от этого подозрительный старик казался более далеким.

Сев на стул рядом с сыном, Милдред Брукс принялась сканировать его своим материнским взором. От этого лицо Майкла даже слегка побагровело, но спустя секунду он привес себя в порядок.