− Пожалуйста, верните мне медальон… − прохрипел он. − Это все, что у меня осталось от матери!

− Заткнись, заткнись, заткнись! − заорал Людвиг и ударил Даниеля снова, а затем снова, и снова.

Разум немца был настолько затуманен, что он был не в состоянии справиться с собой, безоговорочно подчиняясь одному единственному чувству, которое завладело им сейчас − чувству непреодолимой злобы и ненависти.

− Людвиг, хватит! Слышишь, хватит! Ты же убьешь его!!!

Руки Фрицци крепко обхватили плечи Людвига, и он попытался оттащить друга в сторону, но уже через секунду тот вырвался, и отпихнул его в сторону. Фрицци не сумел удержать равновесия и грузно повалился на землю.

Пару мгновений спустя тощий немец резко встряхнул головой, одним ловким движением перевернулся на спину и посмотрел прямо перед собой.

Внушительная фигура Людвига нависла уже над ним. В руке мужчина крепко сжимал нож, его ноздри раздувались, как у разъяренного буйвола, а глаза повылезли из орбит.

− Не трогай меня Фрицци! Иначе, я за себя не отвечаю, − прошипел он.

«Кажется, он спятил»… − подумал Фрицци про себя, а вслух пробормотал:

− Ладно, ладно, приятель… Успокойся, слышишь?! Я все понял. Просто, мне кажется…

Он не успел договорить, так как в соседней аллее что-то с силой грохнуло. Звук был такой, словно кто-то уронил железный бак с мусором. Деревья снова прогнулись в очередном порыве ветра, а надоедливая морось вдруг неожиданно прекратилась.

− Что это? − обеспокоенно прошептал Фрицци.

Людвиг пристально всмотрелся в кусты, пытаясь что-нибудь разглядеть, но из этого так ничего и не вышло.

Недолго думая, он бросил:

− Иди и проверь в чем там дело, − его взгляд устремился на Даниеля, − а я пока закончу здесь.

Фрицци утвердительно закивал головой, и сразу же поднялся на ноги, боясь еще сильнее разозлить своего товарища:

− Да-да, дружище, конечно… Я все сделаю!

Его высокая худощавая фигура осторожно направилась вперед, и через секунду исчезла за утонувшим в легкой дымке поворотом.

Людвиг подошел к тихо стонущему, распластавшемуся на земле Даниелю, и пробормотал:

− Вот, мы и наедине. Ну что, дорогуша… Сейчас мы поглядим, насколько ты вынослив!

Даниель полными презрения глазами посмотрел на эсесовца.

− Ну, давай… − прошептал он. − Давай, прикончи меня! Или ты чего-то боишься жалкий нацистский недоумок?!

− Заткнись! Слышишь, выродок, заткнись! Я сам решу, когда мне…

− Просто сделай это!!! − заорал Даниель, и в этот самый момент по парку раскатился оглушительный вопль, спугнувший с деревьев задремавшее там воронье.

Людвиг вздрогнул. Нож выпал из его рук, и едва слышно ударился об асфальт.

− Какого черта? − пробормотал он, обращаясь в пустоту. − Что это, черт подери, было?

Даниель, несмотря на охватившую его слабость, был напуган ничуть не меньше, и поэтому так же пристально всматривался в затянутую густой дымкой темноту, столь неожиданно раскинувшуюся вокруг.

− Фрицци! − прокричал немец, вытаскивая из плечевой кобуры свой «Парабеллум», − Эй, Фрицци, это ты?

Ответом ему была зловещая тишина, нарушаемая лишь тихим гудением электрической лампочки, ввернутой в фонарь, да редкими раскатами грома.

− Я слышу чьи-то шаги…− прошептал Даниель. − Кажется, сюда кто-то идет.

− Фрицци, если ты задумал свалить с этой милой безделушкой, я за себя не отвечаю! − завизжал в темноту Людвиг, не обращая никакого внимания на замечания Даниеля. − Я тебе мозги вышибу!

Немец медленно дошел до конца аллеи и огляделся.

− Фрицци, выходи, мать твою! − его голос тройным эхом разлетелся по парку.

Вдруг, сбившаяся в кучку уличная пыль, которая еще не успела намокнуть, закрутилась в диком вихре, а перед самой физиономией Людвига резко промелькнула чья-то тень.