Разумеется, ей потребовалось немного времени, чтобы успокоиться. Первые две позы ее тело было напряжено до предела, Джеки боялась шевельнуться, боялась даже дышать. Ее глаза смотрели в пол, она боялась поднять их, чтобы не встретиться с кем-нибудь взглядом.

Но минуты шли, и все только водили карандашами по бумаге, задавали Одри вопросы о тенях и линиях. Никто как будто не интересовался самой Джеки, только тем, как правильно передать форму ее бедра или округлость грудей. Она поняла, что быть обнаженной на уроке рисования – это ерунда, и потихоньку начала расслабляться.

Ко второй половине урока Джеки достаточно успокоилась, чтобы исподтишка рассматривать людей, сидевших вокруг нее. Оказалось, что один из них совершенно сногсшибательный.

В общем и целом это оказался самый интересный вечер, который у нее был за долгое время. Джеки откусила еще кусочек сэндвича и посмотрела на отца. Она поняла, что не стоит с ним делиться собственным ощущением эйфории.

Четвертую ночь подряд Долли укладывалась спать в ногах Одри в гнездышке из газет, громко шуршавших при каждом ее движении. В спальне пахло маслом пачули, «Деттолом» и собачьей мочой. Одри лежала без сна и прислушивалась к быстрому дыханию своей «соседки».

Ей так и не удалось заставить Долли оставаться на ночь в кухне, хотя противостояние характеров не должно было быть таким сложным. Оказавшись в комнате Одри, Долли упорно старалась влезть на кровать Одри. Та в какой-то момент сдалась и помогла ей забраться наверх. Это означало, что дни перинки сочтены. Газеты создавали весьма условный барьер между нею и усердно мочившимся щенком. Газеты на полу кухни оставались сухими и чистыми, потому что Долли предпочитала справлять нужду на плитках.

Щенок жевал и грыз все, начиная от ножек стола и заканчивая корзиной для дров, ручками ящиков и шнурами от жалюзи. И никакой дискриминации: когда речь шла о том, чтобы поточить зубы, Долли не отказывалась ни от чего. И что было делать Одри? Как спасти дом от уничтожения?

Она уже не думала, что продержится до возвращения ветеринара в субботу. Судя по всему, ей придется вернуться в зоомагазин и спросить совета у неприветливого продавца, хотя она раз за разом отгоняла эту мысль. Едва ли он откажется помочь тому, кто купил у него щенка и теперь просит совета. Это своего рода сервис после продажи. Одри будет сама вежливость и любезность, пусть даже это убьет ее. Она сделает так, что он не сможет от нее отмахнуться.

Одри переключилась на первое занятие по рисунку с живой натуры и снова поблагодарила Бога за то, что в результате все сложилось хорошо. Шесть ее учеников выглядели достаточно довольными, да и Джеки смогла преодолеть свое предубеждение и обещала прийти в следующий раз.

– Мои родители думают, что я занимаюсь гимнастикой пилатес, – призналась она Одри во время перерыва. – Они сойдут с ума, если узнают правду.

Значит, она все еще живет с родителями и имеет сына, который хочет игровую приставку на Рождество. Хотя познания Одри в этом вопросе были не слишком большими, она догадывалась, что эта игрушка не для малыша. А самой Джеки всего двадцать четыре.

Одри это не касается. Она повернулась на другой бок, стараясь не обращать внимания на мурашки и покалывания в левой ноге, на которой устроился щенок.

– Алло?

– Это всего лишь я, – сказал Генри. – Позвонил узнать, как тебе понравились занятия рисованием.

Энн свободной рукой вытерла волосы полотенцем.

– Было хорошо, – ответила она. – Я довольна.

– Рад это слышать, – короткая пауза. – А вообще как у тебя дела?

Мег наверняка рассказала ему о чеке, который принесли в пятницу. «Энн была немного расстроена из-за этого. Она спросила, видела ли я Тома. Мне пришлось рассказать ей об ужине».