Услышав указ, треть мастеров не захотела браться за работу, остальные вынужденно поохали и взяли тех учеников, которых им прислали из московской математической школы…

– Сколько ты просишь? – тихий вибрирующий рык отразился от мутноватого стекла в большой оконной раме и унесся в глубину зала.

– Отец, ты прекрасно слышал: три тысячи рублей… для начала, – ответил молодой голос.

– Никола, ты, конечно, у меня единственный сын, но поимей совесть, где я тебе столько найду?

– Ты входишь в Совет банка, – спокойно заметил Николай.

– И что с того? Думаешь, можно просто так прийти в банк и сказать, что, мол, советнику Волкову нужна некая сумма червонцев и все тут же побегут ее доставать из закромов? – весело хмыкнул отец Николая.

– Примерно так все и будет, все-таки именно в банке лежат наши деньги, так что проблем с их выдачей не будет, ты же не государеву казну выкрасть хочешь.

– Ее-то выкрадешь, как же, – немного печально вздохнул старший Волков. – Ты знаешь, что эти гаврики – царские наблюдатели – суют носы во все дела, даже в малых вопросах без них никуда, хорошо, что палки в колеса не ставят, но и обмануть не получается. Приходится заботиться о чистой резе.

– Я об этом знаю, как-никак сам половину заметок для наблюдателей делал, – улыбнулся Николай.

– Вот шельмец! Кто тебя просил? – взъярился отец сподвижника государя.

– Я не понимаю тебя, батюшка, чего ты так кричишь? Не ты ли учил быть хватким и не упускать своей выгоды?

– Но не в ущерб семье, Никола.

– А где ты видишь ущерб интересам семьи? Вот давай посмотрим и решим, прав ли я или нет. Ротозейство у чинуш меньше стало, за ними пригляд строже стал – это, несомненно, лучше, ибо быстрее дела делаются. Благодаря наблюдателям остальные советники, коих кроме тебя еще четверо, не могут делишки проворачивать, а значит, рычаг воздействия на них все-таки имеется. Ну и последнее – царь доверяет мне, пусть не до конца, но все же…

– Мальчишеские глупости, – бухнул кулаком по столу старший Волков. – Думаешь, что дружбу с государем водить и в темную за спиной сыграть? Не получится, сынок, об этом даже не думай, в случае чего он тебя первым на плаху выставит. Не тот он человек, чтобы предательство прощать, ему идейные, верные люди нужны, а не вороватые нахлебники. Ты это понять сразу должен был.

– Не путай меня и ворье твое мелкосошное, отец!! – перебил советника покрасневший Николай, вскакивая с места.

Рукав его кафтана задел чернильницу, темное пятно расползлось по столу, заливая листы бумаги, а вместе с ними и пару кошелей с червонцами. Купеческий сын с негодованием смотрел на спокойное, несколько ироничное лицо отца и не мог понять, что же его вывело из себя. Не в первой батюшка затевает подобный разговор. Так в чем дело?

– Я не предавал царя и не собираюсь! Как ты вообще мог об этом подумать? Или, быть может, ты сам этого хочешь, а батюшка? – спросил отца Николай.

– Нет, тут ты сын ошибся, – улыбнулся старший Волков. – Да и не получится предать царя так, чтобы потом не было проблем. Ты-то наверняка слышал, что с тем генералом стало, который четверть миллиона златых украл? А-а, вспомнил? Ну так мотай на ус, хотя какой ус, у тебя и бороды-то нет. Впрочем, оставим все пререкания. Ты мне все-таки скажи, зачем тебе столько денег-то?

– Я же сказал ясным языком. В кумпанство вступить хочу, на равных условиях.

– Так государь же вроде бы ничего нового и не предлагал. Он вообще уже год нового ничего толком не предлагает. Все в войну играет да крепости бьет. Ну да бог с ним, пущай резвиться, молодой еще, да и голова у него работает….