Создавая армию с нуля, государь не мог бездумно назначать любых людей на высшие командные посты, поэтому принимал генералов, полковников и майоров чин в чин и только по письменным рекомендациям. О нравственной чистоте кадров царь не думал…

В то время подобный подход был оправдан, но сейчас, когда армия и ее молодые командиры приобрели серьезный боевой опыт, пришла пора подумать о благонадежности офицеров-иностранцев. Было общеизвестно, что именно «немецкие» генералы чаще всего сдавали врагу крепости и проигрывали сражения, которые можно было выиграть.

Что было, то было, новый царь был готов закрыть глаза на мелкие грешки генералов в прошлом, однако новые оплошности Алексей Второй прощать не собирался.

Так получилось, что в сентябре 1710 года, почти полтора года назад, русские войска под командованием генерал-майора Ностица взяли крепость Эльбинг. В ней укрывалось около тысячи солдат противника с 260 орудиями. После недолгой осады и последующего штурма город пал, а гарнизон сдался на милость победителя. Ностиц получил за взятие крепости повышение, а его помощник, бригадир Федор Балк – портрет государя с алмазами и назначение на должность коменданта крепости. Однако до того, как бригадир вступил в должность, генерал-поручик Ностиц обманом вытребовал у эльбинского магистрата 250 тысяч польских злотых и скрылся в неизвестном направлении.

Простить подобное царь не мог, приказал сыскать генерала и примерно наказать. Поиски продолжались больше года и завершились в городе Познани, где Ностиц гостил у одного из верных шляхтичей Станислава Лещинского, бывшего польского короля, изгнанного более двух лет назад.

Сейчас Россия могла с гордостью сказать, что ее армия сильнейшая в этих краях и противостоять ей мало кто способен. Разве что австрийцы с принцем Евгением во главе, но они были слишком заняты закреплением результатов своих недавних завоеваний. Но простая истина мало понятна шляхтичам: у них всегда гонору было больше, чем у трех императоров вместе взятых, и из-за этого стычки между офицерами разных армий случались все чаще и чаще…

– Ты не поняла, девка? – нахмурился слегка подвыпивший лях.

Служанка вздрогнула, но продолжила идти на кухню. Незаметно для поляков витязи чуть отодвинули лавки, освобождая место для маневра.

– Оставь ее, она занята заказом, – спокойно произнес Ходов, глядя перед собой.

– Ты это мне сказал, москаль? – лях заревел раненым туром, вставая из-за стола. – Да ты знаешь, кому перечить вздумал…

В тот момент, как только поляк встал с места, на лестнице раздались приглушенные шаги. На секунду вся подвыпившая компания отвлеклась, что разредило накалившуюся обстановку. По лестнице, держась за перила, спускался грузный немолодой дворянин, по его лицу катились крупные капли пота, из-под парика торчали седые волосы: грязные, сальные патлы, сделавшие бы честь бродяге, стоящему на паперти возле церкви. Дворянин держал в левой руке позолоченный жезл, навершие которого украшала лисья голова с изумрудными глазами.

– Пан Грицкий, что-то случилось? Вы так эмоциональны, что мне, право слово, стало даже интересно…

– Случилось, пан Ностиц, эти москали посмели перечить мне! – лях резко развернул голову в сторону витязей, как бы невзначай положив ладонь на полированную рукоять сабли.

– А с чего вы, мой друг, взяли, что это москали? – поинтересовался пан Ностиц.

– Да что ж я не отличу благородного поляка от треклятого москаля? – удивился Грицкий.

– Конечно, как я мог забыть, – вымученно улыбнулся дворянин. Постояв пару секунд на лестнице, словно раздумывая о том, идти ли к компании поляков или подняться обратно в комнату, Ностиц выбрал первое. На душе старого интригана было неспокойно.