Я пошел вперед. Вглядываясь в темноту, я не заметил, что тропинка плавно заворачивает, и ступил за ее край. В тот же момент все цветы рядом со мной закрылись, и стало совершенно темно. Я сделал шаг назад. Цветы раскрылись снова. Дальше я шел аккуратнее, не выходя с тропинки.

Сколько я шел, не знаю. Кажется – долго. Но наконец у моего пути появилась цель. Среди стволов деревьев мне показался свет. Пройдя еще немного, я уже уверенно мог сказать, что это светится окошко дома. Но тут я столкнулся с трудностью – тропинка резко поворачивала в другую сторону от далекого окошка, оставляя его слева от меня. Я пошел дальше, ожидая, что, может быть, тропа повернет обратно, как мне надо. Но этого не происходило. Я вернулся.

Мне показалось, что я устал, и что у меня замерзли ноги. Единственное решение, пришедшее мне в голову – идти через лес напрямик. Вздохнув, собравшись с силами, я ступил за край тропинки. Цветы моментально закрылись, стало совершенно темно.

Моим ориентиром было окошко, и я двинулся к нему. Под ногами хрустели веточки, покалывая ступни, сырая трава доставала до колен. Я шел, разведя в стороны руки, нащупывая стволы деревьев, старался повыше поднимать ноги, после того, как пару раз стукнулся о выступавшие корни.

Передвигался я медленно, но окошко становилось ближе. Через некоторое время я уже видел избушку. Она была маленькая. С одним только окном в стене. Вдоль этой стены, видимо, как и вокруг всего дома, росли все те же цветы, освещая пространство. Справа я разглядел крыльцо. На крыше, покрытой дранкой, торчала труба, из нее шла струйка дыма, различавшаяся на чистом звездном небе – дом стоял на поляне среди леса, ни одна ветка не протягивалась к его крыше.

Я вышел на поляну, посмотрел по сторонам – никого не было. Подойдя к избе, я заглянул в окно. Оно оказалось пыльным, и я различал только мутные образы. Тогда я пошел на крыльцо. Под козырьком висела масляная лампа, дававшая более яркий свет, чем цветы на земле, она рисовала небольшой полукруг перед дверью, к которой вели две низенькие ступеньки, утопавшие в земле.

Ступеньки скрипнули под ногами, когда я поднялся, чтобы постучать.

Никто не отвечал. Я подождал и постучал еще раз. Никто снова не ответил, и я потянул дверь за ручку на себя.

Внутри была одна комната. Сразу справа от входа стоял покосившийся шкаф, дальше пустая стена отделяла его от низкой печи. В противоположной входу стене было второе окно. Слева от меня в дальнем углу у окна, в которое я заглядывал с улицы, стоял пустой стол с лавками, в ближнем углу стена вся была увешана полочками. В полном, казалось, беспорядке на полочках стояли и лежали баночки, пучки травы, на нитках висели коричневые сушеные грибы. На печи стоял большой котел, подойдя ближе, я увидел, что в нем побулькивает какое-то фиолетовое варево.

Две лампы, подвешенные на длинных цепях, между шкафом и печью и над столом, освещали это убранство.

Пахло сырым деревом и сухим сеном.

Мне понравилось это место, примерно так я, должно быть, представлял жилища ведьм из сказок в детстве.

Не зная, куда себя деть, я присел на краешек лавки и стал смотреть на подрагивающие тени от лампы у шкафа.

Вдруг дверь распахнулась, и в избу вошла девушка со светлыми длинными волосами, в пышном зеленом платье. Я подскочил и отошел от лавки, она же, сделав несколько шагов, оказалась у котла.

Черные ее глаза как-то не сочетались с милым, без острых черт, чуть-чуть курносым лицом. Казалось, что это лицо привыкло улыбаться, а глаза говорили об обратном, они были слишком черные, слишком отрешенные.