Люси отошла в сторону и указала на светлую комнату:

– Жаль, что вы начинаете при таких обстоятельствах. Нет времени представлять вас остальным, мы в самом центре бури. Идемте, я введу вас в курс дела.

К Людивине вмиг вернулись рефлексы следователя.

– Что за буря?

Торранс на секунду задумалась, поджав губы, и ответила:

– Апокалиптическая.

Небольшая комната для совещаний следователей ДПН была заставлена стеллажами с досье и специализированными книгами, названия которых могли бы напугать простого смертного.

Овальный стол и полдюжины стульев служили рабочими местами. Торранс пригласила Людивину сесть, открыла большой шкаф и спросила:

– Вам не передали сообщение? Я предупредила, чтобы вы захватили вещи на несколько дней.

– Э-э… Нет.

Торранс посмотрела на бедра Людивины:

– У нас вроде один размер… У меня всегда есть запас, я дам вам трусы и футболку, а зубную щетку и дезодорант купим на месте. Правило номер один в ДПН: всегда держите наготове тревожный чемоданчик.

Она достала кожаную спортивную сумку, сложила туда одежду, села и придвинула к себе картонную папку. Людивина успела прочесть слово, написанное черным маркером через всю обложку: «Харон».

Единственное окно в комнате находилось за спиной Торранс, и ее подсвечивал странный белый ореол.

– У меня меньше часа, чтобы ввести вас в курс дела, потом прилетит вертолет и заберет нас.

– Вертолет? Все настолько запущенно? – нахмурилась Людивина.

– Мы должны действовать быстро. Это расследование наделает шуму в прессе, так что нужно успеть получить хотя бы часть ответов.

– Куда полетим?

– На восток, к Мюлузу, где старая шахта. Ее закрыли под руководством бюро геологических и горных исследований, как и большинство из них за прошедшие десятилетия.

– Ее затопили? Я читала, что старые шахты заполняли водой.

– Нет, эту завалили бетонными плитами. Со временем местный молодняк обнаружил несколько входов и устроил там притон. Особенность шахты «Фулхайм» в том, что ее никогда не засыпали, только блокировали входы. Тела обнаружили в помещении, где когда-то хранилось оборудование, глубина там всего двадцать метров.

– Тела? – переспросила Людивина.

Торранс откинулась на спинку стула и серьезно посмотрела на новенькую:

– В этом-то и проблема.

– Много?

– На данный момент семнадцать. И раскопки не закончились.

Людивина не смогла скрыть удивления. О таком массовом захоронении во Франции ей до сих пор слышать не приходилось. В голове крутилась тысяча вопросов.

– Раз этим делом занимается ДПН, там ведь не забытые трупы шахтеров?

– Верно. На первый взгляд только женщины. Если судить по одежде, они там где-то с восьмидесятых годов.

– И более свежих нет?

– Пока нет.

Нераскрытое старое дело. Удивительно.

– Когда закрыли шахту?

– В 1974-м. Тела, само собой, сбросили позже.

– А обнаружили… Когда именно?

– Два дня назад неподалеку прогуливался фотограф. Он заметил, что появился новый проход, и решил полюбопытствовать… Не пожалел.

Торранс взяла папку и достала страницу, чтобы процитировать точно.

– Он позвонил семнадцатого, вызвали бригаду из Энсисхайма, коллеги приехали, взглянули и сразу вернулись, чтобы доложить начальству. Сотрудники страсбургского отдела расследований прибыли, чтобы взять дело в свои руки, но, учитывая масштаб, его передали нам и главному управлению национальной жандармерии. На данный момент в СМИ полное молчание, никто не в курсе, мы делаем все, чтобы не допустить утечки. Но шума на месте не избежать, так что новости вот-вот вырвутся на свободу.

Людивина лихорадочно анализировала данные. Семнадцать жертв. Невероятно. Она колебалась между двумя вариантами. Столько смертей в одном месте в первую очередь наводили на мысль о секте вроде «Ордена Солнечного Храма», о коллективном самоубийстве. Но среди жертв не было мужчин, что ставило ее в тупик.