– Нет, – тихо ответила она. – Извини меня. Это твоя работа. И я полностью… я…

– Я понимаю. Спасибо.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее.

– Как узнаю, позвоню, – бросил он, уходя. – Приготовьтесь.

Оббегав все места, в какие ему советовали обратиться, и потратив на это двое суток, он сумел достать билеты на 11-ое, на поезд, отбывающий ночью переполненным. Других вариантов не было – все было занято, многие соглашались ехать стоя, в основном, из иностранцев и местных, боявшихся за свои семьи из-за прошлого у коммунистов.

– Что же мы будем делать до 11-го? – спросила Катя.

Думая о ее неблагодарности, Митя напомнил, что это их единственный шанс уехать из страны.

– Ну, это хоть что-то… это уже успех, – сказала она после, чувствуя его обиду.

Так, нужно было ждать до пятницы 11-го числа.

В среду Митя их обеих сводил на «Трех сестер» в местном театре. Так как на улицах установилась тишина, даже не было машин, они до дома шли пешком, думая синхронно, что вот-вот наступит оттепель и можно будет отказаться от теплых шапок и перчаток.

Хотя сгустился вечер, Митя к ним поднялся и без стеснения уселся в их гостиной; он был спокоен, отчасти и весел, но что-то в нем, неловкое, не нравилось и раздражало Катю. Она, не избавившись от вечернего туалета, не присаживаясь, изучала комнату, и все в ней чувствовало, что на нее странно, в ожидании смотрят. Устав от них, Жаннетт извинилась и ушла к себе; ей тоже было неловко, как пожилому человеку, который мешает молодым решать свои проблемы.

То, как ее бросили, испугало Катю.

– Чего это она ушла?..

– Она устала, очень много хлопот, – объяснил Митя. – Не хочет нам мешать…

– А что – мешать? Разве она нам может помешать?

Зачем-то она присела, чтобы он мог до нее дотянуться. Происходящее было необъяснимо ужасно, словно она в одно мгновение лишилась воли и не понимала, как с этим можно справиться.

– Ты можешь меня не трогать? – возмутилась она, хотя сама же села так, чтобы он мог к ней прикоснуться.

– Катишь, ты странная, – убирая руку, сказал Митя.

– Я? А ты?

То, что мог с ней сделать этот человек, казалось ей теперь противоестественным.

Понимая ее неприятие, он поспешно встал и взял свои перчатки – в них он был похож не на журналиста, а на военного. Уже раскаиваясь, она его окликнула:

– Извини, Митя, я… оставайся, если хочешь.

– Мне нужно быть в И. пораньше утром. Да и не хочется твоих одолжений. Хорошо вам… попутешествовать.

С облегчением она закрыла за ним дверь: она чувствовала себя корыстной (я же воспользовалась добротой хорошего мужчины!) и сама же отговаривала себя, успокаивала, что не желала быть эгоистичной с ним.

Наутро Жаннетт у нее поинтересовалась, во сколько ушел Митя.

– Сразу после того, как вы отправились спать, – резко ответила она.

– О-о-о… понятно. Он по-прежнему жених?

– А что? По-прежнему.

– Так что же ты его выгнала?

– Я его не выгоняла, – сквозь зубы ответила она. – Он сам ушел.

– Он с нас денег не взял, – заметила Жаннетт, – поступил по-мужски, знает же, что нам тяжело было бы заплатить за билеты. Старомодный. Вашего поколения мужчины сначала спрашивают: «А что я буду за это иметь?». Хотя он такой миленький временами…

– Ну тетя, пожалуйста.

– У коммунистов бывают такие миленькие мальчики…

– Мне нравятся постарше.

– Ха, это пока. Девочкам вечно нравятся старые да седые, они считаются умнее и серьезнее. Хотя вот мне всегда нравились помоложе. Сейчас в тридцать пять уже наполовину седые, некрасиво. Я хоть крашусь, а они считают, что седина делает из обезьяны человека. А она старит.

– Вы совсем не изменились…

Она пробовала размышлять, как Мария: «Какая чушь! И почему меня заботит этакая чушь?». Но внешний мир был спокоен, только временами взрывался громкоговоритель: «Уважаемые граждане! Обязательно участвуйте в плебисците… это решит судьбу нашей страны! Она должна остаться независимой, социальной и христианской! Если вы хотите, чтобы наша страна осталась свободной и…». Конечно, плебисцит! Возможно, они поторопились и лучше было бы остаться с Митей и посмотреть, чем кончится конфликт. Сомнительно, что Он втолкнет свою армию в страну, которая только что проголосовала за независимость от партий и империй. А если после этого начнется бойня…