Узнав в регистратуре, где именно лежит Вика Наумова (решив, что за целый день могли произойти изменения), Юля поспешила сразу в отделение реанимации.

В унылом сером коридоре со слабым освещением она нашла дверь ординаторской и тихо постучала.

– Войдите! – раздался знакомый голос.

Журналистка вошла в кабинет. Так и есть – за столом сидел доктор Воробьев, с которым она раньше общалась и по работе, а порой пересекалась в гостях у общих знакомых. Алексей Вадимович обладал приятной внешностью: крепкий с немного смеющимися голубыми глазами, он нравился женщинам всех возрастов. Да и в компании пользовался неизменным успехом, благодаря, своей обаятельной улыбке и неистощимому чувству юмора.

– Алексей, привет! – осторожно сказала Юля и огляделась по сторонам. В ординаторской кроме доктора никого не было.

– Юлия, здравствуй! – он встал из-за стола и, улыбаясь, подошел к гостье, – Ты, наверное, примчалась сюда из-за Наумовой?

– Конечно, Леш! Как она? – гостья застыла в ожидании ответа.

– Ты представляешь, сильный организм у твоей подруги! Борется и не сдается! Пока в себя не приходила, но все возможно, – он почесал подбородок, – кстати, полчаса назад звонил майор Никаноров из уголовного розыска и сообщил, что скоро сюда подъедет. Да ты присаживайся, – он махнул рукой в сторону офисного дивана.

– Это хорошо, – Юля кивнула головой, – хочу с ним поговорить, а то я не в курсе, как все произошло?

– Ну да, Владимир Николаевич тебе компетентно все расскажет, – он развел руки и тут же, улыбнувшись, добавил:

– Ты как в областном центре? Освоилась?

– Да, спасибо! Все нормально.

– Ну и слава богу, – он сел опять за стол.

– Алексей, а как бы Викторию навестить? – осторожно поинтересовалась журналистка.

– Я сейчас закончу и отведу тебя к ней в палату, – предложил Воробьев, – Юль, ты извини, у меня писанины полно, а скоро, – он бросил взгляд на часы, – дежурный врач придет, мне ему отчетность надо подготовить…

– Да, Леша, конечно, работай! – она встала и направилась к двери, – Я в коридоре посижу.

– Нет-нет, – Воробьев даже привстал, – сиди здесь, просто я сейчас тебе не смогу время уделить.

Я все-таки пойду… Леш, а можно я к Вике сама зайду в палату?

Доктор внимательно посмотрел на гостью и задумчиво ответил:

– Иди. По коридору – вторая дверь по нашей стороне. У нее там сейчас мать. И одень-ка, – он дал ей белый халат.

Юля накинула на плечи больничную спецовку и отправилась к подруге. Боязливо приоткрыв дверь, она увидела Викину маму. Надежда Александровна, сгорбившись, сидела у кровати и неотрывно смотрела на лежащую под капельницей дочь.

– Здрасти, – робко произнесла вошедшая и обняла женщину.

– Юля, – в глазах старшей Наумовой заблестели слезы, – ты видишь, что с моей Викулей сделали?

Гостья погладила женщину по спине:

– Ну-ну, Надежда Александровна, не переживайте! Она выкарабкается, – и посмотрела на подругу.

Лицо у Вики было бледное и осунувшееся: веки, как вчерашние синяки, приобрели живописно фиолетово-желтый цвет, а неподвижные руки скорбно лежали поверх больничного одеяла. В первый момент Юле показалось, что подруга мертва.

Женщина взяла бледную руку дочери и погладила по ладони:

– Доченька, только не умирай! Пожалуйста… – она с мольбой смотрела в лицо девушке. Юля села рядом, поправила прядку волос у виска подруги и положила пальцы на ее лоб, почувствовав отчаяние от своей беспомощности. Вдруг ей в голову пришла решительная мысль. Она встала над кушеткой умирающей и твердо сказала:

– Вика, я приехала из-за тебя! Бросила Марту, работу… Открой глаза немедленно, когда с тобой старшие разговаривают! – последние слова она произнесла на повышенной ноте.