В дверном проёме стояла старушка. Ухоженная, седоватая, аккуратная. Осколок империи.

Бабушка медленно подошла ко мне.

– Извините, вы тот самый молодой человек?

– Наверное, я. Нас тут всего двое, второй уже не молодой.

– Я к вам за этой книжкой. – Она кивнула на лежащие наготове «Записки дрянной девчонки – 2».

– Да, пожалуйста, пробивайте в кассу, – прошелестел пересохшим ртом я.

Сказка продолжается? Может, она свою алую накидку постирала, а без неё она – тихая старушка с горестными складками?

– Видите ли, молодой человек, позавчера к вам подходила моя дочка. (О, Небо, она не фурия! Она земная, и у неё есть мама!) Извините её, пожалуйста. Она очень нервничает сейчас. Она очень добрая, но жизнь не сложилась, замуж так и не вышла. И не выйдет, наверное. Она работает переводчиком у одного очень крупного политика. Постоянные командировки, в основном зарубежные, очень редко бывает дома. Иногда приходит и просто падает спать. Не смывая грима. И плачет. Она часто плачет. И я тоже. Но к ней не захожу: это неприлично. Она недавно прочитала первую часть этой книги и очень ждала вторую. Говорит, что там как про неё всё написано. Я не читала, я не могу такие книги читать. И достать её никак не может: за границей не продают, а дома еле отдохнуть успевает – не то что в магазин сходить. Вот и сегодня она внезапно улетела в Швейцарию. Говорит, на конференцию. Потом всегда фотографии показывает. Только заседания не снимают: запрещено, секреты коммерческие. Но зато можно фотографироваться в ресторане, на пляже, в горах. Сказала мне зайти сегодня за книгой. Это она?

Я взял в руки книгу, подержал на весу и передал её в руки старушки. Она трепетно приняла томик и опустила его в выцветший синий атлас дамской лакированной сумочки:

– Спасибо вам огромное! Она сегодня будет звонить вечером, она каждый вечер мне звонит, – я ей скажу, что книга ждёт её дома. Не обижайтесь на неё, она не всегда была такой… дерзкой.

Больше я ни старушки, ни фурии не видел.

Наверное, в той книжке, во второй её части, она нашла ответы на свои вопросы.

А я продолжал нести свою вахту по соседству с параллельным миром, где на обложках книг смуглые мачо в белоснежных блузах, развеваемых порывами ветра, в плащах, окутывающих волной цвета вороньего крыла, в широкополых шляпах ломали об колено позвоночники златокудрым блондинкам, закрывшим в истоме глаза, откинувшим слабую руку за голову и готовым принять обрушивающийся на них влажный рот.

Меня в десятом классе пионервожатая попросила побыть на школьном детском утреннике для младших классов Дедом Морозом. Я с ней дружил – славная девочка была, лет двадцати двух. Она мне помогала, если надо было в РОНО выбить разрешение на увеселения для нас – старшеклассников, а я ей помогал своим авторитетом, если надо было, чтобы никто из моих дружбанов на торжественной линейке слово «хуй» из толпы не сказал. Именно она однажды тайком принесла в школу и дала мне взять домой зарубежно-запрещённый музыкальный журнал Rolling Stones, из которого я срисовал портреты Pink Floyd, Fleetwood Mac, Blues Brothers и ещё кучу всего. Она отвечала за утренник, но оказалось, что актёр из городского театра, он же родитель моего одноклассника, заболел.

И костюм Деда Мороза уплыл на другие утренники для других детей. И сроки судорожно поджимали: завтра.

Из атрибутики у пионервожатой нашёлся только ярко-красный шёлковый мешок.

– Из галстуков, что ли, сшили?

– Нет, от выборов остался: с ним по квартирам ходили.

– А эти дети… Я их больше пяти минут не выдержу, начну хвою в рты запихивать…