– Э‑э?! Чужеземец, ты… это… Ты против кого посмел?!! – только и успел чирикнуть несчастный, когда Оболенский от души шарахнул им об стенку! Потом об пол, потом об другую стену, об низкий потолок, об угол дастарханного столика, об жёсткий подоконник, об… Ноги нашего героя по‑прежнему были налиты свинцом, но хват надёжным, плечи широкими, а душа полна праведного гнева!

– Я же… э‑э… шайтан! Меня нельзя‑а… бяк!

От шума наконец соизволил проснуться и герой народных анекдотов. Но, прежде чем он вытаращил глаза и прошептал «храни Аллах», – с улицы раздался протяжный призыв муэдзинов к утреннему намазу. Лев как раз впечатал хвостатого спиной в некрашеный косяк.

– Я… тебе… отомщу! Жутко отомщу, э‑э… – напоследок пообещал шайтан, растворяясь в воздухе.

Оболенский тупо посмотрел на свою ладонь, на разруху в комнатке и, дрогнув, едва не упал – ноги вновь обрели привычную лёгкость походки.

– Мне это приснилось, Лёва‑джан?

– Похмелюсь – скажу.

– Вай мэ, неужели ты действительно дрался с самим шайтаном?!

– Угу… видать, мы оба здорово перебрали вчера… – недоверчиво почесал в затылке мой друг и пустился обстоятельно рассказывать всю предысторию. Полторы минуты спустя Ходжа Насреддин, бывший визирь Коканда, неистово молился, как ещё никогда в жизни! Смущённый Лев тоже перекрестился пару раз, но украдкой…

12. Глава 11

Глава 11

Всяк соврет, да не как фантаст!

Профессиональная гордость

– Ещё пророк Мухаммед предупреждал, что правоверному, пропустившему утренний намаз, – шайтан помочился в уши! Ибо со зловредной мочой врага всех мусульман в ухе образуется пробка и благословенный призыв муэдзинов не может быть услышан. Воистину ты спас меня и мою душу!

– Ага… а в результате стал личным врагом шайтана. Мне стоит себя поздравить?

– Аллах не оставит без заступничества того, кто дерзнул бить шайтаном по потолку, – высокопарно вскинулся Насреддин, но тут же уточнил: – В смысле не оставит правоверного мусульманина… Но тебе ведь ещё не поздно принять ислам!

– Спасибо, я под столом пешком постою… – отстранил пылкого товарища Лев. – Лучше скажи, надолго ли мы застряли в этом вонючем гранд‑отеле и чем конкретно мне надо осрамить твоё бывшее начальство, чтоб меня вернули домой?

– Вай мэ‑э… ну, наш султан вроде бы хотел новую невесту. Если ты помешаешь ему, то может быть…

– А ты слышал имя этой цыпочки? Нет?! Её зовут Ирида аль‑Дюбина, единственная и неповторимая!

Ходжа вылупился на Оболенского, как Волк на Бабушку в поясе шахидки, а потом опрокинулся на спину, едва не задыхаясь от хохота! Контраст мелкорослого Муслима аль‑Люли Сулеймана ибн Доде и двухметровой богатырши из высокогорного кишлака был столь разителен, что казался чистой воды провокацией. Да, наоборот, надо приложить все усилия к такой свадьбе, ибо в первую же брачную ночь благоверная невеста попросту раздавит мужа! Тут уже и срамить‑то никого не надо, сразу панихиду заказывай…

– Вот Ахмед бы удивился, – отсмеявшись, вытер невольные слёзы бывший домулло, – они с Иридой сочетались законным браком по шариату и вроде бы счастливо живут в благословенном Багдаде. Из которого мне, кстати, пришлось бежать, намазав пятки бараньим жиром. Понимаешь, вокруг меня вечно складывается такая нервозная обстановка, что…

– Уговорил, иблис сладкоречивый, кого надо украсть – Ириду, башмачника Ахмеда или самого султана?

– О благорождённый внук нарушителя всех заповедей, ты буквально читаешь мои мысли! Тебе придётся украсть их всех… можно по очереди.

– На фига они нам все в одном флаконе?!

Ответить Насреддин не успел, да в общем‑то не очень и собирался. Судя по всему, у него были какие‑то свои, далеко идущие планы, поэтому дал другу знак заткнуться и поманил к окну. Лев повиновался, молча пожав плечами. Кстати, честно говоря, за окном ничего особенного видно не было, только клубы пыли на улице за соседним караван‑сараем. Там ещё мелькали пики с флюгерами и кое‑где поблёскивали медные шишаки городской стражи.