Теперь эти двое, заботливо вытирая слёзы радости друг у друга, выглядели настолько счастливыми, что конюх приподнял голову и даже заревновал:

– У‑у… зачем и пщ‑е‑му ты так обнимаешься с эт‑тим зловредным ослом, о сладкопахнущ‑щий марокканец?!

Лев с Рабиновичем заметно смутились, опустив реснички. Потом Оболенский аккуратно поставил серого соучастника на все четыре копытца и, вспоминая, как это делал Ходжа, начал проникновенную речь:

– О благочестивый и интересующийся наставник кобыл и собеседник жеребцов! Да будет известна тебе великая тайна – на самом деле этот ослик вовсе не тот, за кого он себя выдаёт…

– Я з‑знал, что он двоюродный племянник ш‑йтана! – пьяно обрадовался конюх.

– Ой, не мети пургу, заткнись и слушай, да?! Итак, он не племянник шайтана…

– Другой его р‑дственник?!

– Он – зачарованный принц! – патетично рявкнул «знахарь». – Понял, ты, черенок от навозной лопаты?! Зачарованный принц, превращённый ужасным ифритом в бессловесную скотину! Впрочем, очень обаятельную и привлекательную…

– Эт‑то принц?! Вай дод… тогда настоящий осёл – эт‑то ты, п‑чтеннейший…

– А в глаз?

Видимо, в глаз пьяный конюх всё‑таки не хотел, поэтому перевернулся на другой бок и невежливо захрапел. Оболенский с трудом удержал в груди желание пнуть его в зад и, присев на корточки, занялся делом. Точнее, преступлением….

– Так, это кремень, а это кресало, вкупе называются одним красивым словом «огниво». Значит, тем стукаешь по тому, и… и… и в результате… Пофигень какая‑то получается, не горит! – Бывший москвич мужественно пытался добыть огоньку. – А всё Насреддин, скупердяй кокандский, нет чтоб нормальные спички выдать или зажигалку приличную. Ладно, погоди, вроде искрит уже… уже‑э‑э‑э…

Лев не сразу понял, что происходит, когда его шею кто‑то ловко взял в стальной захват. Бледный от натуги Рабинович, с круглыми от ужаса глазами, отчаянно пытался задушить своего хозяина! Ужас всякого здравомыслящего ослика при виде поджигателя собственного стойла предавал ему нечеловеческие силы…

– Пусти… дурашка! Это ж… так… чуть‑чуть, для па‑ни‑ки‑и‑и…

Увы, верный лопоухий друг лишь удвоил нажим. Едва не задыхаясь, красный Оболенский кое‑как перехватил левое копыто ослика и, выкручивая его, чудом произвёл бросок через себя. Теперь они схватились по‑честному в партерной борьбе сумо…

Удивлённое цоканье конюха застало их врасплох:

– Вай мэ, так эт‑то не ты обнимаешься с ослом, а он с т‑бой?! Воистину вы н‑нашли друг д‑р‑га, о соблазнительнейший из интимнейших марокканцеф‑ф…

Оболенский и Рабинович покраснели одновременно. Бывший Багдадский вор тихохонько отбросил за спину кремень и кресало, а ни в чём не повинный ослик столь же простодушно отступил назад, оттолкнув «улики» новенькой подковой куда подальше. В какой момент на солому упала случайная искра, не заметил никто…

10. Глава 9

Глава 9

Не умеешь в воде скорбеть, не пугай карасиков!

Оцензуренный шансон…

Через пять минут дым из конюшни валил клубами! По двору с воплями и матюгами носился здоровенный негр в тлеющих одеждах, держа под правой мышкой чихающего осла, а под левой – храпящего конюха. Закопчённые арабские жеребцы с залихватским хохотом гарцевали вокруг, радостно создавая общее состояние праздничной суматохи!

Великий султан соизволил высунуться в окно и полюбопытствовал, в чём конкретно заключено всё веселье? Потом ходили слухи, что якобы какой‑то марокканец или араб прямым текстом проорал в ухо достойного правителя Коканда нечто такое, что всесильный Муслим аль‑Люли Сулейман ибн Доде сначала это минут десять расшифровывал, а потом скоропалительно объявил священную войну‑джихад всей Эфиопии!