– Не знаю, – сказал отшельник. – Уж я-то точно не маг. Откуда мне знать?

А Курт вновь подумал про Всадника Облаков. Неужели тот и впрямь пришел ему на помощь?

Отшельник и посох долго еще спорили по поводу возможных магических способностей Курта, но он этого уже не слышал. Большое количество вкусной еды и усталость – лучшее снотворное всех миров, а рассказав о себе, он как бы выполнил на сегодня последний долг и мог спокойно покинуть этот мир и отправиться в причудливое странствие по мирам своих снов. Правда, в этот раз он был не один. Его сопровождал посох-оборотень, умеющий превращаться в кота и отзывающийся на кличку Мур, а также великий воин и полководец Санга Аланда Линард, который с легкостью поражал всех выползавших из сна тварей, метко бросая в них свой сияющий нимб. Больше всего Курта изумляло то, что нимб всегда возвращался обратно. А впереди скакал удивительный всадник, сотканный из теней и облаков. Он трубил в древний рог, воспетый в незапамятные годы позабытыми ныне менестрелями, и все сущее откликалось ему.

Внезапно надвинулось что-то темное и тяжелое. Курт задохнулся от ужаса. Тьма коснулась его руки так нежно, как только мама… и тут же все исчезло…

Колдовство?

Курт проснулся от звуков, чудовищных как по форме, так и по содержанию. Была глубокая ночь, лишь слабо теплящийся очаг освещал пещеру. И под покровом этого мрака кто-то рождал звук. Звук был такой, словно протаскивали заржавевшего удава сквозь игольное ушко, а тот при этом страшно сопротивлялся и вопил.

– Что это? – с трудом разлепив губы, хрипло пробормотал Курт. – Кто это?

– Я это! – раздался довольный голос посоха.

– А… что ты делаешь? – потрясенно вымолвил Курт.

– Пою, – гордо ответил посох, и чудовищный звук возобновился.

– Поешь! – завопил Курт. – Прекрати немедленно!

Пение смолкло.

– Между прочим, это те самые баллады, которые обещал спеть ты, – обиженно заявил посох. – Обещал, а потом заснул. Вот я и стараюсь. За тебя стараюсь, между прочим, так что нечего орать на меня.

– Послушай, Мур, – пробурчал Курт. – Я извиняюсь, конечно, но… я не знаю, как твой голос звучит в том мире где ты весь – но здесь, у нас, это просто чудовищно. Спросонья мне показалось, что кого-то пытают или казнят.

– Ну, так возьми и сам спой! – обиделся посох. – Все равно ведь проснулся.

– Я сейчас приготовлю еще отвару, – раздался голос отшельника. – Пригодится горло промочить со сна.

Отшельник завозился у очага, и повеселевшее пламя принялось отплясывать причудливый танец с его громадной шороховатой тенью.

– Ну, вот и готово, – сказал отшельник. – Держи свою кружку.

…А потом Курт пел. Так хорошо, как никогда прежде. Отшельник и посох подтягивали старательно и неумело. Их голоса плясали, как бумажные шарики на ниточках.

– Ну, не знаю, что там не понравилось разным высокоученым бардам, – сказал отшельник, когда Курт остановился, чтобы передохнуть. – А мне так даже очень нравится. Давай еще, парень. Молодец!

И Курт пел. Он спел все древние баллады, какие знал. Потом пришел черед современных песен. Наконец, когда он уже порядком устал, отшельник заметил, что вот теперь-то пора бы и поспать. С тем и легли.

Ночь шла своим чередом. Такая же, как всегда. На небе горели все те же звезды. Ночи было абсолютно наплевать, что под ее покровом на светлое королевство Джанхар волна за волной накатываются несметные полчища мрачного королевства Рон. Ночи не было никакого дела до людей, до их великих сражений и прочих мелких трагедий. Ей не было дела – но это не значит, что она была равнодушна. Просто у нее были дела поважней.