Оля-маленькая предложила:

– Тогда, как пойдём гулять, поднимемся к вышке. Оттуда и позвонишь домой. Договорились?

Витас оглушительно чихнул, аж брызги полетели во все стороны.

– Ну, раз договорились, неси дрова. Градобык, наверно, уже достаточно наколол. Я быстренько протоплю избу и пойдём осматривать местные достопримечательности.

Раздавив сигарету, Витас потащился в сарай. Там Градобык, обнажившись по пояс, махал топором. Сверкающее лезвие с хрустом впивалось в деревянное полено и раскалывало его на две половинки. Пашка стоял, расставив ноги, на параллельных досках и отливал с утомлённо-меланхоличным видом. Витас загляделся на голый торс Градобыка, блестевший от пота. Казалось, тело лесоруба состояло из одних мышц, похожих на кусочки сыромятной кожи. Без сомнения, это великолепное тело могло, не останавливаясь, прошагать, пробежать на лыжах десятки километров или бесконечно долго копать землю и рубить дрова, совершенно не нуждаясь в отдыхе.

Пашка обернулся к Витасу, застёгивая ширинку.

– Видишь, братан, как оно тут? Мы по старинке топим дровами, а газ продаём за границу.

Витас пожал плечами:

– Значит, выгоднее продавать. Впрочем, я не знаю.

Градобык пробасил через плечо:

– Не было бы дров, не было бы у меня работы.

Пашка засмеялся. Своей смешливостью он был очень похож на сестру.

– Ты же ещё в похоронном заведении Гороха трудишься – роешь могилы и даришь прощальные поцелуи. Уж такая-то работа есть всегда. У нас в селе одно старичьё осталось.

– Балбес ты! – пробурчал Градобык. – Старичьё-то как раз самое живучее. Один преставившийся за год – по-твоему, работа? Если бы не дрова – ноги бы протянул с голода.

Пашка насмешливо проговорил:

– Да хорош прибедняться, Серёга. Вон за месяц уже два покойника. Плюс твоя доля у Гороха. Мог бы не ходить оборванцем. Просто ты клинический жлоб.

Градобык ожёг Пашку взглядом.

– А ты не болтай болталом. У стен есть не только уши.

Пашка что-то ответил, но Витас уже не прислушивался. Ему наскучил бестолковый спор деревенских. Типа в нашем селе нет ничего доброго, а в соседнем ещё хуже. Постиндустриальное общество – промышленность-то всю похерили. Он торопливо набрал побольше чурок и понёс их в избу.

Латунный диск солнца взгромоздился над Иремелем, по склону которого Витас поднимался вслед за Олей-маленькой. Угрюмые облака стелились над зазубринами гор, словно острова в океане, сливающиеся с тёмно-серой водой. В лесу было пасмурно, сыро и прохладно, но Оля-маленькая отлично экипировала Витаса для прогулки по окрестностям Тюрлюка – лыжная шапочка, тёплый ватник, резиновые сапоги. Полные достоинства величественные сосны (он никогда не видел таких громадных) что-то нашёптывали, дрожа ветками над головами. Слабо вздыхающий ветерок дурманил чистыми ароматами земли, воды, мха, коры, хвои, грибов. На траве переливались капли росы. Необъятный лес был наполнен мрачной прелестью.

– Правда ведь, здорово? Первозданная природа! – воскликнула Оля-маленькая.

Витас кивнул, тяжело ловя воздух. Путь вверх давался ему не легко. Чем дальше, тем теснее жались друг к другу стволы деревьев. Сосны смыкались за спинами ребят, будто закрывающиеся врата в прошлое. Подлесок из спутанных зарослей дикой малины, крыжовника и куманики становился непроходимым. Колючки цеплялись за одежду, царапали руки. Густые тени укутывали вечным покровом корни деревьев. Покрытые мхом гранитные валуны выпирали из земли, словно кости забытых чудовищ. Уединённые, таинственные места. Лишь иногда солнечные лучи прорывались сквозь завесу ветвей и слепили глаза.

Витас с Олей-маленькой поднялись до половины хребта. Отсюда открылось великолепное зрелище: перед глазами – неровная линия гор, украшенных бахромой лесов на фоне неба, а под ногами – россыпь жалких строений. Прекрасный горний мир природы казался таким отрешённым от суетного мирка людишек, квакающих у студёной ленты внизу. От этой картины сладко щемило сердце и пронзало душу. Истово верующий сказал бы, что такое великолепие мироздания – это торжественный хорал ангелов, славящих Господа, но Витас не был истово верующим, поэтому он высморкался желто-зелёными сгустками и прогундосил: