– Ей нравится, когда я прихожу, потому что Сандро еще не освоился с автотреком, который Массимо ему купил. На виражах машинки разлетаются в стороны, и я помогаю Сандро расставить их по местам. Но она сказала, что мне лучше не приходить, когда Массимо дома.

– Это еще почему? – спросила мама.

– Не знаю, – пожал плечами Сэм. – Думаю, он считает меня слишком шумным.

– Еще чего! Такого-то мышонка?! – возмутилась мама. – Между прочим, любой нормальный ребенок покажется разбойником рядом с их молчуном-сынишкой. В жизни не видала такого тихого ребенка.

Я как раз собиралась спросить, что она знает о Ларе, когда послышался звук открывающейся входной двери. Я вытерла руки кухонным полотенцем и шепнула маме:

– Что-то больно быстро.

Мне показалось неправильным выпорхнуть в коридор с радостным вопросом: «Как делишки?», будто Фаринелли, прихватив чаю и булочек, отправились на пикник, поэтому я решила дождаться их на кухне.

По лестнице прогрохотали шаги Франчески, затем в кухню вошел Нико с усталым лицом и красными от холода щеками.

– Все нормально? А остальные где? – встревожилась я.

– Все еще там. Франческа прямо перед входом на кладбище закатила истерику, разрыдалась и начала топтать розы, – вздохнул он. – Никак не может смириться, что Кейтлин не вернуть. Я думал, поход на кладбище поможет, но, видимо, еще слишком рано.

Почувствовав мамин взгляд, который безмолвно требовал тут же все исправить при помощи некой женской магии, я обняла Нико. Когда он опустил голову мне на плечо, я подумала, будет ли когда-нибудь фраза «Нико и Мэгги» слетать у людей с языка так же естественно, как «Нико и Кейтлин», или мне вечно суждено оставаться «новой женой».

– Давайте-ка я поднимусь к Франческе, – предложила мама. Если кто и мог урезонить бьющегося в истерике ребенка, так это она.

Нико благодарно кивнул, как будто сам справиться уже не мог, и виновато произнес, когда мама вышла из кухни:

– Просто кошмар. Не представляю, что делать. Дочка словно застряла между двумя мирами. Кейтлин бы наверняка сумела исправить положение: она намного лучше меня разбиралась в таких тонкостях.

И снова желудок сжался, как будто, хваля Кейтлин, муж автоматически критиковал меня. В глубине души я понимала, что Нико просто огорчен собственной беспомощностью. Но когда я мечтала о нашей совместной жизни, то представляла себя другом, которому Франческа сможет довериться, этаким каналом связи между отцом и дочерью, который поможет Нико понять мысли девочки-подростка. Вместо этого я стала врагом, который обманом втерся в чужую семью, изображая уважение к Кейтлин, и мешает Франческе вернуться к привычному положению вещей.

Нико исчез наверху. Я представила, как он притаился у дочкиной спальни, ожидая, сможет ли мама сотворить волшебство.

Появление остальных Фаринелли не дало мне погрузиться в еще более мрачные размышления.

Первым на кухню вошел Массимо, потирая руки. Подошел, обнял меня за плечи и вполголоса спросил:

– Как Франческа?

– Мама и Нико сейчас с ней наверху, – пожала я плечами.

Он кивнул.

– Поверь, все наладится.

Жутко хотелось надеяться, что деверь прав.

Массимо потянул носом:

– Вкусно пахнет. Овощной суп? Отлично. Как раз горяченького-то и не хватает. На кладбище было холодно.

Я была благодарна ему за то, что он признал за мной право участвовать в общем деле.

– Присаживайся, сейчас заварю чай. – Я отчего-то смущалась, словно не имела права встречать гостей в доме Нико.

– А я вот думаю сбегать в соседний дом за бутылочкой вина. Думаю, нам всем не помешает немного взбодриться, – заметил Массимо.

Я в нерешительности застыла перед чайником, не желая пренебрегать предложением, дабы не показаться негостеприимной, но и опасаясь проявлять излишнее усердие, дабы меня не сочли чересчур прыткой. Винный шкаф у нас в гостиной был полон, но я плохо разбиралась напитках и боялась вместо дорогого изыска оскорбить гостей дешевкой, годной только для тушения мяса.