– Я, барышня, понимаю только, что задержал Вас поздно вечером, когда все послушные детишки должны баю-бай. И Вам рекомендую тоже баю-бай. Как говорят, утро вечера мудренее. Вот утром придет Фигеев, и поговорите с ним на счет организации питания всем нуждающимся.

Женщина стиснула от досады зубы и опять завыла, пытаясь разжалобить полицейского. Сержант лишь ухмыльнулся.

– Ну, хотя бы стакан горячего чая дай, – смирилась вдруг женщина, обнимая себя за голые плечи.

– Не положено!

– Я замерзла. У вас тут не топят.

Егоров спокойно затянулся сигаретой, что-то соображая.

– Да, не топят, и никогда не топили. Так сказать, на лицо старые привычки 1937 года. Но это не ко мне обращаться нужно, а к акционерам Газпрома, которые опоясали трубами всю Землю, от Порт-Артура аж до Лиссабона, забывая при этом о простом русском народе, томящемся где-то в районе Лубянки. Могу угостить разве что сигареткой, барышня, так сказать, из чисто гуманных соображений. Конвенцию образца 1931 года об обращении с военнопленными пока никто не отменял.

– Ну, ты и сволочь, Егоров.

– Знаю.

– Ладно, давай сигаретку!

Он протянул через прутья решетки заплаканной женщине «Петр Первый» с большими предупреждающими буквами «Курение убивает!», и та выцарапала нервными пальцами одну из сигарет. В полумраке вспыхнула зажигалка Егорова, и послышалось его довольное:

– То-то…

Теперь он мог спокойно идти в свой кабинет и наслаждаться полными ностальгии философскими диспутами наедине с початой бутылкой водки и «железным» Феликсом. Не прощаясь, сержант развернулся, показав женщине свою равнодушную широкую спину.

– Бычок притушите потом, барышня, каблучком.

Но задержанная остановила его вдруг.

– Егоров, а Егоров?! У тебя жена есть? Знаю, что нет.

Был поздний вечер. В зарослях цветущей сирени пели соловьи. Их необыкновенное пение будоражило душу, настраивало на романтическое настроение. Небо было ясное, без облаков. Первые звезды только начали проклевываться на горизонте, и в их непостижимых сверкающих узорах угадывались знакомые созвездия. Я долго стоял у городского фонтана с букетом роз и ждал, когда начнут гаснуть огни нависших надо мной многоэтажек. Моя таинственная спутница обещала прийти сюда около одиннадцати и прогуляться со мной немного по скверу. Так она называла небольшой лиственный парк, расположившийся в самом сердце спальных кварталов.

– Минут пятнадцать, не больше, – выдвинула она главное условие нашей встречи. – Мы подышим свежим воздухом перед сном и заодно познакомимся поближе.

Что означало для меня «познакомиться поближе», я хорошо понимал, понимала и она. Уверен, она рассчитывала на мимолетное приключение без каких-либо обязательств. Мы обещали друг другу после этой встречи больше не общаться и забыть друг друга. Потом я планировал отправиться к друзьям на какой-то шабаш и требовать, так сказать, продолжения банкета, а она собиралась вернуться к мужу и сыну и снова принять на себя ненавистную маску жены и матери. Всех все устраивало.

Я посмотрел на часы. Был уже двенадцатый час, а моя пассия так и не приходила, но я не терял надежды, потому что знал, что такие женщины любят опаздывать на свидания. Прошло еще полчаса. Мои розы без живительной силы любви начинали заметно чахнуть, и я от скуки и нетерпения начал отмахиваться ими от мошкары и ночных мотыльков. В мыслях у меня возникал загадочный образ моей незнакомки и желание обладать ею становилось невыносимым. Я представлял, как мы любим друг друга в этой непросветной тени кустов, как она шепчет мне непристойности, кусая до боли мочку уха, и тихо постанывает под моими нежными ласками, как проходящие мимо люди, выгуливающие собак, заслышав подозрительный шорох во тьме, обходят нас стороной.