Несколько Кроликов приветливо улыбнулись. Но девочки не смогли войти в класс, потому что учительница остановила их на пороге:

– А вы что тут делаете?

– Нам в канцелярии сказали идти в 4 «Г».

– Глупости. Вы перепутали класс.

Девочка повыше робко повторила:

– Но в канцелярии сказали «Г»!

Тут синьора Сфорца совсем взбесилась:

– Не смей мне перечить, грубиянка! Если я сказала, что вы перепутали, значит, так и есть!

– Но…

– Никаких «но»! Ты, что, слов не понимаешь? Сразу видно, второгодница!

Остальные девочки внимательно слушали, а Приска уже вся извертелась за партой. Учительница позвала служителя, который заглянул в свои бумажки и сказал:

– Все правильно. Эти две девочки записаны в 4 «Г».

– Но это невозможно! – кричала учительница, – пойдите уточните в канцелярии. Мне обещали…

– Извините! – вскочила Марчелла Озио, которая сидела на первой парте в ряду Кроликов, ближе всего к двери. – Простите, синьора Сфорца, может, вы спросите, как их зовут, и проверите, записаны ли они в журнале?

Девочек звали Гудзон Аделаиде и Реповик Иоланда. И их имена были в журнале. Учительница побледнела.

– Так. А почему же у вас тогда нету розовых бантов в голубой горошек? – злобно спросила она.

– В галантерее их не осталось… – пробормотала Гудзон Аделаиде.

– Надо было раньше думать, – отрезала учительница.

Девочки пожали плечами.

– Отлично. Сделайте мне одолжение: отправляйтесь домой, и чтоб духу вашего здесь не было, пока не достанете форменный бант! Вон!

Иоланда и Аделаиде понуро пошли к лестнице.

Приска вертелась за партой, как угорь на сковородке.

– Послушай, как бьется мое сердце! – прошептала она, схватив Элизу за руку и прижав ее к груди. – Оно вот-вот разорвется.

БУМ-БУМ-БУМ.

– Не пугай меня! – взмолилась Элиза. Она прекрасно знала, что добром это не кончится – Приска не выносила несправедливости.

И действительно, Приска уже встала и решительно направилась к двери.

– Ты куда, Пунтони? В туалет еще рано выходить. К тому же, надо спросить разрешения.

– Я иду не в туалет, я иду домой, – еле сдерживаясь, проговорила Приска. – Вернусь, когда достану розовый бант.

– Что тебе в голову взбрело? Остановись! Ты что, не слышала, что я сказала твоей маме?

Белые полные руки оказались неожиданно сильными. Они схватили Приску за плечи и водрузили за парту. Учительница велела Марчелле закрыть дверь.

– А теперь начнем урок! – сказала учительница, как ни в чем не бывало сияя пунцовой улыбкой.

– Возьмите ваши тетрадки, – сказала синьора Сфорца после переклички (фамилии Гудзон и Реповик она просто пропустила). – Для начала возьмем тему, которая поможет мне поближе с вами познакомиться.

«Возьмем? – пронеслось в голове у Элизы. – Ты тоже собираешься писать?», и она еле заметно улыбнулась, что не скрылось от орлиного взора учительницы.

– Что тут смешного, Маффеи? Ты хочешь первый день учебы начать с замечания?

Элиза покраснела и уткнулась в тетрадку. Приска нахмурилась.

Учительница подошла к доске.

– Тема сочинения такая, – сказала она и застучала мелом, выводя каждую букву, – «Кем работает мой папа».

Элиза проглотила комок, который застрял у нее в горле. На глаза навернулись слезы. Синьорина Соле старалась не давать сочинения на такие темы. Но синьора Сфорца ведь тоже знает, что у нее нет ни папы, ни мамы. Разве она не поцеловала ее единственную из всех за то, что она сирота? И что ей теперь писать? А что писать Луизелле, у которой тоже нет папы? Кстати, почему это ее не поцеловали? Может, потому что она потеряла только папу, а мама у нее была?

Элиза чувствовала, как слезы давят ей на веки и щекочет в носу, но не хотела доставлять учительнице удовольствие видеть, как она плачет. Она отогнала слезы, хлюпнув носом.