– То есть ты собираешься увольняться из Michelle из-за опрометчивого решения политиков, которые считают, что Саддам Хусейн имеет отношение к терактам 11 сентября? – широко раскрыв зрачки, спрашивает Жанна слегка осипшим от ужаса голосом.

Андрей кивает. Она трогает его лоб: вроде негорячий. Пытаясь напрячь остатки разума, еще не тронутого алкоголем, Жанна выдает аргумент за аргументом: в Michelle у него солидные доходы; он впечатлительный и принимает все близко к сердцу, и, наконец, она не хочет хоронить его в 22 года.

Парень объясняет, что не может поступить по-другому: в этот странный день он отчетливо осознал, что терпеть не может свою нынешнюю работу и его раздражают политики, которые могут часами переливать из пустого в порожнее, так и не приходя ни к какому решению. Он считает вторжение США в Ирак чудовищной ошибкой и хочет внести свой вклад в то, чтобы остановить это безумие.

По щекам Жанны текут слезы, и Андрей, обняв ее, обещает быть предельно осторожным.

– Я люблю тебя. Так, как никого не любила до тебя и, скорее всего, не полюблю после тебя. Можешь позвонить Мари, она подтвердит, что это реально так. Чтобы ты не думал, что я это все придумываю только для того, чтобы тебя остановить, – говорит она.

Какое-то время он колеблется, а затем неожиданно для самого себя обещает никуда не лететь, если она действительно хочет этого. Жанна просит, добавив, что можно помогать и здесь. Например, пойти в какую-нибудь НКО волонтером-переводчиком, ведь будет много беженцев. Андрей соглашается.

Подруга звонит ему через несколько часов, когда они уже разошлись по домам. Пультом отключив звук в телевизоре, Андрей, лежа на кровати, берет трубку.

– Не спишь? – спрашивает девушка только для того, чтобы потянуть время и оставить себе шанс к отступлению.

– Новости смотрю, – отвечает он. – А ты что делаешь?

– Макияж снимала, – чуть привирает она, пользуясь тем, что он ее не видит.

На самом деле хаотичные остатки косметики все еще зияют на ее заплаканном покрасневшем лице, как молчаливое подтверждение, что ничто на Земле не проходит бесследно.

– Я сказать хотела… – нервно начинает она. – Если хочешь, если ты действительно хочешь этого, если ты считаешь, что действительно принесешь там какую-то пользу, я не буду тебя отговаривать, я не могу обрезать тебе крылья, – Жанна рыдает.

Повисает пауза.

– Не волнуйся, я буду очень аккуратным, клянусь, – как можно более убедительно обещает Андрей. – Может, фильм посмотрим какой-нибудь? Придешь ко мне или мне зайти?

– Нет, лучше ложись спать, а то будет обидно, если после выпивки и бессонной ночи, ты не пройдешь медосмотр.

– Ок, спокойной ночи!

– Сладких, – всхлипывая, девушка вешает трубку.

Ей хочется думать, что это звучит великодушно, но на самом деле это расчет. Выбор меньшего из зол. Если Ирак неизбежен, то пусть он лучше полетит туда от редакции: с опытными коллегами, после пройденного инструктажа, с бронежилетом и со страховкой… Если его не возьмут, он может рвануть туда один: с сомнительными провожатыми или даже без них в гордом одиночестве и без должной подготовки.

***

Жанна стоит в ванной перед зеркалом с подводкой в руках. Терпеливо дождавшись, пока тремор рук уйдет на перекур, она открывает колпачок и, словно первый раз в жизни, собирается рисовать стрелку. Линия почти идеальна: уцелели щеки, волосы были вовремя откинуты на спину, так что для пятилетней девочки, познакомившейся с маминой косметичкой, макияж чуть ли не безупречен. Девушка в пятый раз смывает все, с досадой думая, что это искусство, которым она овладела еще лет 10 назад, сегодня представляется сущей пыткой. Почти отчаявшись, она направляется на кухню за подкреплением.