Пробежав глазами по первой строчке, Интерн, оставив улыбку только у краёв губ, тихо (из-за отсутствия людей появлялось эхо) ответил:

– Я обязан этой девушке… очень обязан. Я отвезу тебя к ней, но как только вернусь сюда, если о твоём исчезновении не будет известно, я сообщу примерное твоё местонахождения.

– Справедливо.

– Если тебя поймают, ни слова обо мне.

– Не поймают.

– И всё же. Будь готов, и как только устроится подходящий случай, я приду за тобой.

– Есть конкретный план, или будет зависеть от ситуации. – этот вопрос педантичного мужчину беспокоил больше всего.

– По ситуации, но главное добежать до выхода, через который вчера…– в скороговорке осёкся Интерн, но не теряя темп продолжил, – где ты проходил, когда тебя привезли в госпиталь. На парковке стоит моя машина. Довезу тебя до места встречи, а дальше ты сам.

– Откуда ты её знаешь? – убрав свёрнутую бумажку в карман, поинтересовался Вячеслав Владимирович, выпрямив спину, так как до этого он сидел, наклонившись к столу и вытянув шею на самое возможное смещение позвонков.

– Я был знаком с её тёткой. Но в сентябре встретился и с Лерой.

– Но как она узнала, что я здесь, и передала тебе? – продолжил любопытно заискивать учёный.

– Вчера я выбирал книгу, там, в магазине, и встретились. Она попросила вложить записку и вытащить тебя, напомнила о моём долге за её услугу. Но как она узнала, куда тебя…

– Я вспомнил. – взвинчено перебил Вячеслав Владимирович, эмоции которого выходили за рамки приличия.

– От тебя требуется только ждать и не попасться, если будут искать. – поучительно добавил Интерн, будто и ему не раз приходилось сбегать.

– Ага, ага. – не слушая, пролепетал Вячеслав Владимирович, эмоциональное состояние которого безвозвратно рухнуло. И, опустив голову, он несколько минут не смотря наблюдал за столом.

– А вот что делать будем, если в госпитале поймают? Если сбежать не успеем? – медленно, оставив взгляд на разводах на поверхности стола, прошептал мужчина.

– Не беспокойся! – приобняв учёного и потрясся его за плечи, расплывшись в подбадривающей улыбке, успокоил Интерн. – Я же сказал, что выберу наилучшую ситуацию. Да и то, за побег отсидишь три месяца в одиночной и всё – обратно в «Небуйную».

– Ты сказал «подходящую».

– Любишь же ты настроение не только себе испортить, но и других с собой затащить. – отвернувшись от Вячеслава Владимировича, укорил его Интерн.

Помолчав с несколько минут, предоставляя их для успокоения мыслей учёного, работник госпиталя продолжил:

– Что это за дело, которое не может подождать трёх лет?

Спровадив докучливые картины ареста, Вячеслав Владимирович без тревоги, уверяя себя в компетентности человека, от чьих поступков будет зависеть судьба всех живых существ, остановившись на стеклянных глазах Интерна, объяснил:

– Это наше…личное.

– Настолько личное. – возвысив брови так, что кожа на оставшейся части черепа преобразовалась во множество морщин с несколькими большими лощинами, проходившими через весь лоб, которые состарили мужчину на не один десяток лет, усмехнулся Интерн.

– Нет. Ты что… как. И ты недавно говорил мне о пошлости. Фу! – отвернувшись от собственных мыслей, побрезговал Вячеслав Владимирович.

– Ну, если тебе кажется непристойным общий подарок для Лериной тётки, то тебе снова надо сходить к психологу. Сегодня же четверг! Через часик с ней об этом поговоришь.

– Вывернулся?

– Откуда мене знать какие у вас заморочки?

– Ладно. Но не настолько личное, конечно, как ты подумал сначала, и не такое идиотское, как с подарком.

– Идиотское?..

В идиллии подшучивания друг над другом и не упоминая больше о побеге, союзники дождались полдника, и как только из окна пункта выдачи вылезла морда повара, выставившего на стол коктейли и пирожное «Муравейник», Интерн, сорвавшись с места, долетел до еды и, отпивая молоко, вернулся за стол.