– Не переживайте, дорогая Хете! Заверяю вас, я в полном здравии! Отдых – дело хорошее, но, как видите, храм совсем покосился. Если не будем заниматься им, рухнет того и гляди дом Алики. Покуда я здесь, допустить подобного я не имею права.

– Ради Бога, только сами за инструмент не беритесь, отец Бальен. В нашем возрасте резво бегать туда-сюда уже затруднительно, а по верхам лазить так тем более…

– Ох, нет… Я руковожу, но сам наверх больше точно не полезу. После прошлого раза бок ноет до сих пор, хе-хе.

– Ну вот, а еще говорите, что в полном здравии.

Хете с грустью взглянула на покрытую деревянными лесами церковь. Половина окон из мозаичного стекла были разбиты, камни поросли мхом и кое-где были словно выдавлены наружу. Двухсотлетняя церковь явно видала лучшие времена.

Приглядевшись к полуразрушенной колокольне, слабовидящая женщина заметила чей-то темный силуэт. Размытая голова существа повернулась и посмотрела прямо на старушку. Хете испугалась. В ту же секунду, как она открыла рот, чтобы что-то сказать, существо взмахнуло большими крыльями и стремглав улетело, накрыв своей тенью землю, где стояли двое собеседников.

– Вы видели это, отец Бальен? – старушка стала с недоумением оглядываться по сторонам.

– О чем вы, Хете?

– Только что… Там, на колокольне. Что-то большое и… и крылатое!

– От дьявол, прости, господи, – отец Бальен огляделся, – наверняка опять птица какая облюбовала башню. Нужно будет проверить. Нет с ними никакого сладу, развелось ястребов да соколов, знаете ли, надоело уже их выгонять.

– Да хорошо, если просто ястреб… А то у меня… У меня сердце в пятки ушло, – старушка зажмурилась, – ох, пойду я, чего доброго, отсюда. К тому же еще много дел по хозяйству предстоит.

– Конечно. Еще раз спасибо, дорогая Хете, заходите в любой момент. Дом Господа нашего Алики всегда открыт для вас.

Священник улыбнулся и поклонился. Старец отравился за угол церкви, туда, где были строительные леса. Там его уже ожидали несколько рабочих.

Старушка Хете вздохнула и отправилась дальше по своим делам. Она все еще размышляла о том, что увидела на вершине башни. Когда она дошла до угла каменного дома, из-за него внезапно послышались цоканье копыт и чьи-то недовольные голоса:

– Да давайте вы уже! Почти дошли ведь! – говорил раздраженно женский голос.

– Несколько часов едем! Дай отдохнуть, бессердечная! – сказал второй, но уже мужской.

– Ребята… потише можно, а? – появился третий голос откуда-то издалека, самый уставший и тихий из всех. – Голова трещит… Я спал часов пять… Хотя ощущается, словно полтора…

– Так, еще и ты ныть будешь? – воскликнул первый, женский голос.

Старушка вышла из-за угла и резко отшатнулась от белой лошади, едва не наступившей ей на ноги. Кобыла встала на дыбы.

– А ну-ка тихо! – крикнула наездница. Лошадь опустилась и недовольно ударила копытом.

– Что ж ты делаешь! Так и задавить недолго! – старушка дрожащими руками поправила платок на голове и недовольно посмотрела на белокурую наездницу. – Сразу видно, чужеземка ма-эринская.

– Прошу, простите меня, бабушка! – Ни-Кель приложила руку к груди и кивнула в знак почтения. – Я вовсе не нарочно!

– Ладно, – Хете хмыкнула, – чего еще взять с вас, чужеземцев.

Старушка окинула взглядом наездницу и ее свиту. Молодая девушка-кошка, со светлой шерстью, в легкой броне. Второй наездник – кучерявый крупный юноша с округлым лицом, одетый в заштопанные со всех сторон лохмотья. Он раздраженно смотрел на наездницу впереди, но той, похоже, на его недовольство было совершенно наплевать. Третий наездник – еще один юноша, одетый в посеревшую, изначально черно-белую одежду. Он облокотился всем телом на лошадь, словно на подушку, и, кажется, был на грани того, чтобы провалиться в сон.