А времени радоваться у него было достаточно. Прошло лето, прошла длинная зима, вновь наступило лето, и только тогда вспомнили о цветке. Но невесело было на этот раз на сердце у молодого человека. Он достал из стола пачку писем и с сердцем швырнул их в камин. Угодил туда и листок со стихами; несдобровать бы и подснежнику, да он выпал на пол. Что и говорить, высох цветочек, съежился, а все же не следовало бы швырять его на пол. Впрочем, лежать на полу было все-таки лучше, чем сгореть в камине. Да что же случилось? То, что часто случается. Подснежник обманул молодого человека – это была шутка; девушка обманула его – это уж была не шутка. Она избрала себе летом другого друга сердца.

Наутро солнышко осветило маленький сплюснутый подснежник, казавшийся нарисованным на полу. Подняла его служанка и положила в книгу на столе: она решила, что цветок выпал из книги, когда она стирала с нее пыль. И вот цветок попал опять в общество стихов, но на этот раз напечатанных, а они поважнее будут написанных, по крайней мере, обходятся дороже.

Промелькнули годы. Книга все стояла на полке; наконец, ее взяли, открыли и стали читать. Книга эта, «Стихи и песни» датского поэта Амвросия Стуба, была одной из тех хороших книг, познакомиться с которой каждому полезно. Тот, кто читал книгу, перевернул страницу-другую и увидал цветок.

– Подснежник! – сказал он. – Не случайно, видно, попал он сюда. Бедный Амвросий Стуб! Ты тоже был подснежником среди своих собратьев, тоже явился слишком рано и чуть было не погиб от бури-непогоды. А все же ты был первым, единственным, лучшим поэтом Дании… Оставайся же тут, подснежник! Не случайно попал ты в эту книгу.

И подснежника опять положили в книгу. Гордостью и радостью преисполнился он, узнав, что неспроста попал в прекрасную книгу и что сам поэт был таким же подснежником, преждевременно возвестившим лето. Только по-своему понял все это подснежник, как и мы всякую вещь понимаем по-своему.

Вот и вся сказка о подснежнике.

Случалось ли вам когда-нибудь видеть «девицу»[1] т. е. то, что этим именем называют мостовщики – приспособление для утрамбовывания мостовой. «Девица» вся деревянная, книзу пошире и окована железными обручами, кверху же несколько поуже; сквозь талию у нее продета палка, концы которой изображают руки «девицы».

Такие-то две «девицы» и стояли на дворе, вместе с лопатами, саженями и тачками. Вели они разговор о том, что «девиц», по слухам, скоро переименуют в более подходящее для них название – в штемпеля.

У нас, как известно, есть так называемые «эмансипированные женщины»: повивальные бабки, танцовщицы, которым по долгу службы приходится стоять на одной ноге, модистки, швейки и др. К ним принадлежали и две «девицы». Числились они на службе по министерству путей сообщения, очень дорожили своим добрым старым именем и слышать не хотели, чтобы их переименовали в «штемпеля».

– Чего доброго, еще жених от меня откажется, – сказала младшая, просватанная за копра, большущую машину, что сваи вбивает. Машина эта исполняет одну работу с девицею, только работа ее потяжелее и погрубее. – Как девицу он готов взять меня замуж, а возьмет ли штемпеля – еще вопрос. Ни за что на свете не соглашусь менять имя.

– А я дам себе скорее обрубить обе руки, – сказала старшая.

У тачки на этот счет было свое мнение. Персона она была важная, считала себя не кем-нибудь, а четвертью кареты, – одно-то колесо у нее ведь было.

– Позвольте заметить вам, – начала она, – что девица – слово довольно заурядное; то ли дело штемпель! Оно звучит благородно, а вместе с тем и почетно. Получив название штемпеля, вы станете на одну линию с государственной печатью, а без нее, как вам известно, не действителен ни один закон. Будь я на вашем месте, я сама бы отказалась от имени девицы.