Ей очень, просто невероятно хотелось этот шарик. Поэтому в очередной заезд ослика во двор она со всех ног кинулась домой в поисках ненужного тряпья. Родителей не было, поэтому мама собрала всё, что попалось под руку, и совершенно запыхавшаяся, но счастливая, вывалила груду вещей на тележку старьёвщика. Глаза с волнением следили за делением безмена, которое, сводя своей медлительностью с ума, приближалось к заветной черте, где маячило счастье.

Стрелка ещё качалась, но уже останавливалась выше необходимой отметки. Мама замерла от несправедливости судьбы, и тут заметила внимательный, хитрый и добрый взгляд ослика. Он подмигнул, и стрелка тут же подпрыгнула вверх. Заветный шарик оказался у мамы в руках. Он прыгал на резиночке вверх-вниз, и в разные стороны, он даже крутился, пружиня, кругами, и мама ни на секунду не выпускала из рук это чудо.

А ещё спустя часа два её папа, мой дедушка, бегал по дворам нашего городка, пытаясь догнать старьёвщика, увозившего его новый пиджачный костюм, который мама обменяла на заветный прыгучий шарик из фольги с кучей других тряпок.

Эта история была со мной всё детство, волшебная и удивительная, определившая отношение к осликам на всю оставшуюся жизнь. Я не могла позволить кому-то усомниться в своей любви к этим животным и хотела рассказать этот случай всей остановке, но пока собиралась с духом, подошёл автобус. Толпа рассосалась, а мы отправились по своим делам.

– Мама часто вспоминала ослика из своего детства, – сказала я Тее. – Говорила про него… Очень хорошо. Я много лет сочиняла, как мы с ним подружились. Мечтала в детстве встретить волшебного ослика. Жалко, если с местными что-то случилось.

– Да уж, – задумчиво ответила Тея. – Мы к ним привыкли.

***

Тея и Джен пили чай за большим дубовым столом. Эрик, годовалый сынишка Джен, устав елозить по ковровому покрытию гостиной, карабкался на колени то к одной, то к другой. Иногда он принимался хныкать, но очень проверочно и недолго. Эрик был на редкость покладистый и доброжелательный мальчик. Из тех, что сразу улыбаются даже незнакомым людям.

– Ослики пропали, – рассказывала Тея. – Мы слышали об этом на остановке. Те самые, горные…

– Ночью перед ливнем, – голос Джен плыл по комнате в ароматах мяты, сопровождающих это чаепитие, – люди слышали звук охотничьего рога в горах.

Я смотрела сквозь верандное стекло, как две розовые полоски прочерчивают небо, опрокидывая его на величественные в своём равнодушии горы. Беседу не хотелось поддерживать даже из вежливости. Голоса доносились словно не сразу, а с опозданием. Как свет какой-нибудь далёкой звезды до Земли. Свет Канопуса.

Тея откликнулась на новость:

– И все переполошились после исчезновения осликов. Это из-за той старинной легенды?

Вопрос повис в сгущённом мятном воздухе. Я поняла, что Джен кивнула, так как после небольшой паузы Тея рассмеялась.

– Ох уж мне эти деревенские страшилки, – сказала она. – Уверена, сейчас пойдёт слух, что Шакал вернулся. Может, хоть теперь люди перестанут выпускать скотину безнадзорно бродить по окрестностям.

Надо сказать, что даже я – без году неделя в Аштараке – уже прониклась масштабом этой проблемы. Коровы чувствовали себя здесь хозяевами. Ходили по деревне абсолютно свободно, забредая в самые невероятные дебри. Нежились на солнышке, развалившись прямо на шоссе и задумчиво взирая на машины, напряженно маневрировавшие между ними. Как-то одно из этих созданий, священных в Индии, проломило забор в недрах заброшенного сада, и с тех пор жизнь в доме Теи и Алекса напоминала западный вестерн. Сначала прямо под окнами вдруг раздавался жуткий треск и тоскливо-торжествующее «му-у-у», затем Тея кричала «Пристрелю, скотина», заряжала самодельный пугач пульками, которыми стреляют в тире, и выскакивала во двор. Туда, где рыжая рогатая красавица нагло и неторопливо обгладывала кусты и деревья с задумчиво-философским выражением на морде.