Меня больше беспокоили не возражения моих работников, они могли либо смириться с моим решением, либо уволиться, а реакция посетителей. Мистер Чжан, разговаривавший с моими танцорами, свирепо смотрел на Эрнеста. Несколько постоянных клиентов, только что вошедших в клуб, заметили высокую фигуру Эрнеста и замерли на месте.

Отобьет ли Эрнест у них охоту находиться здесь? Откажутся ли они из-за него приходить в мой клуб? Они еще не знали, что услышат – захватывающий дух, заводной фортепианный стиль «Страйд». Кроме того, у меня было двадцать ящиков импортного джина и виски!

Мистер Ванг проводил новоприбывших к их столикам, и мистер Ли начал играть на сцене. Я облегченно выдохнула, еще раз взглянула на Эрнеста, который настраивал фортепиано, и пошла обратно в свой кабинет.

Я считала на счетах, когда в банкетном зале раздался дикий вопль боли. Музыка остановилась.

Я выбежала из кабинета. Под восемнадцатью тысячами сверкающих огней собралась толпа, пристально изучавшая фигуру на полу – Эрнеста. Он корчился от боли, держась за правую руку в перчатке, из которой торчал нож.

Перочинный нож вошел в его покрытую шрамами руку по самую рукоятку. Эрнест задался вопросом, было ли это иронией или проклятием. Он носил перчатку, чтобы подавить воспоминания о том, как его изувечили, о страхе, отчаянии и ненависти, с которыми столкнулся, и теперь он снова стал мишенью. Из раны хлынула кровь, темно-красный след растекся по клавиатуре. Боже. Он никогда больше не сможет играть на фортепиано.

Он попятился назад, в ушах стоял звон незнакомых слов, ахов и криков. Человек, вонзивший нож ему в руку, размахивал руками, а танцоры и оркестр с наблюдали за происходящим с любопытством и чем-то похожим на восхищение.

Все произошло так быстро и не понятно по какой причине. Когда Эрнест вошел в здание, он был ослеплен великолепием клуба Айи, изысканностью, декором, освещением и танцполом – все это напомнило ему о внушительных концертных залах в Берлине. Увидев ее лицо, ее сдержанное поведение и уверенность, он успокоился. Теперь она была его боссом, что стало для него большой честью, но он также чувствовал отвращение людей, бросавших на него взгляды. Привыкший к проявлению враждебности, он старался как можно тише и быстрее настроить фортепиано с помощью инструментов, которые дал ему менеджер. Он просто хотел играть свою музыку.

Но настройка инструмента или, может, его присутствие вероятно отвлекало посетителей, потому что мужчина с ножом подошел к нему, чтобы ударить его. Эрнест, извиняясь, поднял руку, но мужчина, казалось, был раздражен и разразился потоком китайского. Эрнест снова поднял руку и не успел опомниться, как его отбросило на фортепиано, а в руку вонзился нож.

Пол теперь был залит его кровью, он поскользнулся и упал на спину. Когда он открыл глаза, над ним появилось лицо Айи. Она что-то быстро сказала по-китайски, а затем ему помогли подняться на ноги и вывели из зала в атриум.

– Все не так плохо. – Он скользнул в ее машину. Лезвие холодило плоть, пальцы онемели, а кровь собиралась в лужу и стекала вниз. Эрнесту трудно было сосредоточиться. – Простите, что доставил вам неприятности.

Она вздохнула.

– Это я должна извиниться. Я этого и боялась. Этот человек – гангстер, Эрнест. Мне очень жаль, что он набросился на вас.

– Потому что я еврей?

– Потому что вы иностранец.

Возможно глупо, но это было самое утешительное, что он когда-либо слышал.

– Я не знал, что это может стать проблемой. – Должно быть, особенность Шанхая.

– Вам придется к этому привыкнуть, Эрнест. Иностранцы и местные жители – не лучшие друзья. Мы живем каждый своей жизнью. Вы еще поймете. Вы потеряли много крови. Постарайтесь не разговаривать.