И он, даже полез в карман, словно хотел проверить, так ли это. Но и, найдя карман пустым, он не расстроился. На душе было, как – то легко и хорошо, хорошо.

Да, ему просто захотелось помочь очередной жертве, то ли обстоятельств, то ли преступной бессердечности родителей, если говорить уж прямо и без обиняков. Он помог устроить её в госпиталь, где оперировали пациентов из любой точки СССР. Прописка тоже не имела значения.

А, вдруг, что – то правда выйдет и на этот раз у Егора Николаевича, – думал он. Она ещё такая молоденькая, привыкнет и к очередному состоянию, если уж она про хромала столько лет. Ей шестнадцатый. Да, это годы самые лучшие у человека и её очень жалко, но, что сделаешь. Лет десять назад, хотя бы и результат операции, привёл бы её в восторг, да не только её. А так слишком поздно.

Но жизнь диктует свои правила и от этого ни куда не деться, хоть закричи на весь белый свет. Девочка ушла от него окрылённая, а он устало опустился на кушетку и закрыл глаза. Он устал, устал не столько физически, сколько морально.

Ему было невыносимо плохо от людской боли, страданий, муки. Но, всех не пожалеешь бесплатно и он был вынужден брать деньги, как за удачный исход дела, так и за не очень. Се ля ви – такова жизнь.

Она не боялась ни какой операции. А, что её бояться, если она приведёт к долгожданному свету, радости. Боль? Боль она вытерпит любую, только бы стать, как многие девчонки. С быстрой и лёгкой походкой. Бегать, танцевать, смеяться от счастья, нравиться. И всё случилось, но, совсем не так, как она представляла себе своей юной головкой.

Долгие семь месяцев лежания в гипсе, от груди до самых кончиков пальцев. Невыносимая боль, которая подчинялась, только сильнодействующим препаратам. Неудобства. Потом хождение с многокиллограммовым панцирем на костылях.

Падение, но сам ты не можешь подняться, а дома с тобой, только братья и сёстры – подростки, не пригодные для такого дела. И ты вынуждена лежать часами на земле, пока не появится кто – то из взрослых и не поможет встать.

К этому времени, Нину мать привезла домой, по совету доктора, делавшего операцию. Нечего ей дышать тут загазованным смрадом, везите её на чистый воздух, на деревенские продукты. Ей будет нужно много сил, чтобы подняться на ноги, – сказал он.

Матушка, узнав в своё время про операцию, взбунтовалась. Но потом, делать нечего и она смирилась. И, даже, хоть и не часто проведывала в больнице свою внучатую племянницу, конечно же, потеряв всякую надежду на то, чтобы управлять этой девочкой, как ей хотелось. Вот уж упрямая? И в кого только?

Но, чтобы взять её к себе после операции, на какое – то время, не могло быть и речи. Кто будет ухаживать за такой больной, когда у неё самой дел невпроворот? Да и жизнь её личная, не позволяла тратить своё драгоценное время, на такое долгоиграющее милосердие. Годы мчатся, а тут пахнет не одним месяцем. Пусть родители заботятся об этой строптивице. Ну, выдала, так выдала девка.

Родители, не меньше Елены Дмитриевны были расстроены этим шагом непослушной дочери, но, куда деваться. Смирились и взяли девочку домой, хоть и тяготились ею. Она была им нужна на ногах, пусть и не здоровых, но, чтобы помогать. А, тут, такая обуза.

Время не стоит на месте. Здоров ты, или болен. Счастлив и не очень. Говорят, нужно подождать, придёт время. Нет. Время только уходит, причём безвозвратно.

Но, вот и снимают гипс, и Ниночке остаётся, только заставить ножку слушаться хозяюшку. А это, сгибаться, разгибаться и бежать лёгкой походкой на танцы, вечеринки. Ей хочется быстрее дождаться результата операции и похвастаться перед односельчанами, что и она теперь, такая же быстрая, можно сказать – порхающая, а главное – не хромает.