– Как моя? – прошептала Блэр, проводя пальцами по крыльям.

– Парные тату, получается.

– Я есть хочу.

Клаус рассмеялся и повел ее на кухню на поиски еды. Тело отказывалось двигаться, ноги казались чужими, а в груди немного болело: чтобы полностью исцелить сломанные ребра, надо отдать слишком много времени. Но все равно было хорошо. Мойра, как хорошо. Словно Блэр вернулась в беззаботное детство и проснулась первого января после празднования дня Любви. Дом утопал в тишине, на кухне осталась праздничная еда, впереди были каникулы, никому никуда не надо…

Блэр позволила Клаусу надеть на нее носки и теплую кофту, размышляя, откуда у него были силы. Не он ли отдал ей опять половину своей магии? Да еще и вернулся из хаоса…

– Еще ночь? – спросила Блэр, когда они зашли на кухню. Мозг пытался уснуть, противясь физической активности, но желание поесть пересиливало.

– Следующая.

– О-о.

Блэр села на тумбу, хватаясь за грудь. Мойровы ребра еще долго будут напоминать о небольшом путешествии туда, где зародилась каждая душа. Но это того стоило, ведь она опять могла наблюдать, как Клаус искал еду в холодильнике и пытался спрятать от нее торт, чтобы заставить поесть хоть что-то полезное. Заботился о ней, бросал лукавые взгляды, и вроде даже не собирался никуда уходить.

В итоге Блэр отвоевала шоколадный торт, поела пасту и даже несколько бутербродов – так проголодалась. Они сидели в темной кухне, освещаемой одной свечой, ели, говорили. Она пыталась не смеяться, ведь каждый раз ребра пронзала боль. Не могла скрыть улыбку, слушая любимый голос, наслаждаясь знакомыми касаниями. Казалось, она застряла в пузыре, что скрыл от всех невзгод, позволяя насладиться мгновением.

Когда солнце начало подниматься, Блэр с удивлением посмотрела в окно. Она как-то забыла, что жизнь продолжалась, не ставилась на паузу. Что мир жил так, словно она не теряла и не возвращала Клауса.

Холодные лучи вышли из-за дерева, заливая кухню, касаясь щек Блэр. Она устало выдохнула, вспоминая, что скоро зима. Закрыла глаза, погружаясь в объятия Клауса, веря, что с ним будет не так холодно.

Клаус повернул Блэр к себе, нежно провел по позвоночнику, поднимаясь до шеи, приблизился так, что почти коснулся губами, но замер.

– Не надо, – прошептала Блэр. – Я… либо вместе, либо никак.

Клаус улыбнулся, провел носом по ее щеке, ведя к уху, поцеловал мочку, прикусил. Блэр обняла, теряя контроль, отдаваясь чувствам. Его тепло оплетало, словно летнее солнце.

– Ты правда думаешь, я смогу еще раз от тебя уйти? – прошептал Клаус на ухо, а потом опустился к шее, оставляя дорожку поцелуев. Она охнула, когда он обнял ее слишком сильно.

– Ребра, Клаус.

– Прости.

Он прижался лбом к ее, оставляя между ними немного пространства. Блэр утопала в его дыхании, едва верила, что он стоял рядом.

– Я твой, Блэр. Навсегда.

Клаус приложил ее ладонь к своей голой груди. Блэр ощутила его душу под пальцами, которая с готовностью откликалась на зов. Потянулась, чтобы поцеловать, но заметила движение в коридоре.

– Джейкоб!

В проеме замерли Даниэлла и Джейкоб, которые, похоже, не ожидали увидеть на кухне кого-либо в столь ранний час. Клаус придержал Блэр за талию, помогая дойти до них, подал руку Джейкобу.

– Спасибо, Джейк.

– Не ради тебя. Нее.

Блэр встретилась взглядом с Джейкобом. Покрылась мурашками, понимая, что он рисковал и правда ради нее. Даниэлла устало вздохнула.

– Дени? Прости, – сказала Блэр, но королева пожала плечами.

– Начинаю думать, что в этой стране на королевах проклятие. Джейкоба вытаскивали с того света, твоя мама убила, потом оживила Элайджу. Теперь вот ты. Хвала крыльям, у меня будет сын.