– Рост – средний. Едва достает до подбородка.
– Телосложение – средней упитанности, не тощая, но и полнотой не страдает.
– Волосы даже в постели прячет под платком. Как ни искал, не нашел ни одного, чтобы хоть цвет узнать.
– Руки и ноги маленькие, нежные, без мозолей и цыпок, что странно для крестьянки.
– Запах. Ни намека на мыло, тем более, туалетное. Смесь дыма, хлева, молока. Чеснок.
– Кожа очень чистая. Везде! Странно, особенно учитывая отсутствие запаха мыла.
– Изощренность в любви. Знает позы и разные приемы, которые даже в Варшаве известны лишь по слухам.
– Французского явно не знает. Пытался шептать всякие грязные слова – не реагирует.
– Бескорыстна. Ни намека на вознаграждение.
Закончив писать, перечитал. Попытался осмыслить логически. Получилась молодая крестьянка, не занятая физическим трудом, чистоплотная, живущая, скорее всего, при барах. Так это все и так было ясно с самого начала! Что ж, будем искать!
Лег спать, решив дождаться незнакомку во что бы то ни стало. Терпел до двух ночи. Не выдержал, уснул.
А незнакомка так и не пришла. Завтра обедня, исповедь… Грех перед причастием нескромными вещами заниматься! Так рассудила Натали и осталась в своей спальне.
Глава седьмая
Утром его, раньше обычного часа, разбудил Миша.
– Вставайте, сударь, церковь сегодня!
Ануан потянулся. Выспался он сегодня отлично! Из-за того, что незнакомка не пришла, гм! И опять Арина снилась…
– Я Вам, сударь, самоварчик подам и оладышков со сметаной. На скорую руку, ибо завтракать господа не будут перед обедней, – объяснил Миша во время бритья.
Что ж, и не такое переживали!
Оделся.
– Веди, Мишель!
В дверях встретился с хозяевами. Поздоровался, но графиня к ручке не допустила, сказала: грех! Какая благочестивая и добродетельная женщина!
Пешком пошли в церковь, на другой конец села. Колокол размеренно позвякивал в предутреннем сумраке. Воздух был тих, поэтому звук разносился далеко. В бледнеющем небе – россыпи звезд. На их фоне голые ветви деревьев казались причудливыми иероглифами, несущими в себе некий тайный смысл, послание людям от… кого?
Храм Божий (выстроенный иждивением Романа Борисовича Ржевского, прежнего барина, вечная ему память! – шепнул Миша) был большим, вмещал до полутысячи людей. Фрески, иконы, царские врата – все было внове Антуану, попавшему в православную церковь впервые. Свечи, колыхая огоньками, создавали атмосферу таинственности, причудливые тени скользили по стенам и толпе. Помещик с женой встали в первом ряду справа. Антуан – позади.
Служба началась. Возглашал дьякон, народ крестился, священник кадил ладаном. Конечно, Антуан ничего не понимал, но понравилось. Строже и серьезнее, чем у католиков. И все стоят, кроме нескольких старушек. Певчие пели капеллой, голоса их возносились ввысь, под купол, и там растекались серебряными струйками. Заслушаешься!
Через два часа с небольшим служба кончилась, народ потянулся на исповедь.
Первым исповедался Александр Романович. Быстренько покаялся, как обычно, в грехах винопития и чревоугодия, а также ещё десятке мелких грехов: гордыня, гневливость и тому подобное. Отец Леонид тоже, как обычно, наложил на него нетяжелую епитимью и отпустил грехи.
Второй подошла Наталья Сергеевна. Под епитрахилью она прошептала:
– Грешна я, батюшка! Няне нагрубила третьего дня, на повариху гневалась, даже замахивалась ударить, но сдержалась. Гордыня одолевала. И ещё… мужу изменяла. С французом пленным…
Тут она подробно и с удовольствием, во всех деталях, включая подробное описание поз номер четыре и пять, описала процесс измены. Живописала также прием, которым будила ничего не подозревающего мужчину, и свои ощущения.