Хемингуэй гулко засмеялся. Мэри напомнила о многом.

–Действительно, не вспомнишь точно, сколько раз я разбивался на машинах. С тобой сколько раз?

Мэри подхватила его воспоминания. В нужный момент она могла подыграть Хемингуэя.

–Со мной, кажется, один раз.

–Два.

–Первый раз ты разбился без меня. Мы тогда были просто знакомыми, друзьями по работе. Но не супругами. Вы, знаете. – Обратилась она к гостям, как бы подводя итог разговора об автомобилях. – Он большой и ему надо большую машину. Как большому ребенку.

Все весело засмеялись, напряжение за столом спало совсем. А Джанфранко неожиданно спросил:

–Вы разрешите мне сесть за руль вашей машины?

–Несомненно! Ты можешь на ней ездить, когда я ею не пользуюсь. Только, с моим шофером. Мне нашли славного малого. Когда на Кубе я решил взять с собой автомобиль, то капитан потребовал, чтобы я слил бензин и масло. Ему, видите ли, не нравятся демократы, нарушающие инструкцию и путешествующие на своем автомобиле. А пароход оказался польским. Все, кто меня провожал, веселились в салоне. А раз ему не нравятся демократы, то я сказал в ответ капитану: «А мне не нравится твоя глупая рожа, и твой плюгавый польский пароход с именем литовского князя Ягайло». Так он совсем рассвирепел, приказал всем провожавшим меня немедленно покинуть пароход. А мы в ответ запели «Интернационал». Даже священник пел. Что он мог поделать против такой песни! Но потом мы с капитаном подружились. Славный малый оказался. Любил ром, как старый кубинский пират!

Рассказ развеселил всех окончательно. Только Джанфранко серьезно произнес:

–Я обязательно воспользуюсь вашим разрешением. Если доверите, то я могу быть вашим шофером. – Он поспешно добавил. – В свободное время. Я мечтаю о такой машине.

Но теперь Адриана никак не могла попасть в общее русло беседы и поэтому злилась на себя. Хемингуэй, обычно умеющий завести собеседников, конкретно к ней не обращался. Он был не такой, как на охоте – внимательный и с широкой душой. Наверное, их беседу сковывало присутствие Мэри. Но она его жена и он пригласил их на семейный завтрак. И тогда Адриана решилась обратиться к Хемингуэю с просьбой. С ней, собственно говоря, она и шла к известному писателю.

–Я принесла альбом со своими рисунками. Не посмотрите ли их? – Произнесла она, тщательно выговаривая английские слова.

–Конечно же! – С поспешной радостью ответил Хемингуэй.

Он взял альбом и стал рассматривать рисунки. Они были выполнены вполне профессионально для восемнадцатилетней девушки.

–У вас несомненный дар художника. Я знаю, что вы еще пишете стихи?

–Да. Но они написаны на итальянском языке.

–А перевода нет?

–Нет.

–Даже подстрочника?

–Нет. Пока никто не взялся за перевод, а сама хорошо перевести на английский язык, не могу.

–Жаль. Я постараюсь найти вам переводчика.

–Спасибо. У меня к вам одна просьба. Не оставите автограф в альбоме?

–Конечно. Никаких проблем. Только какое пожелание вам написать? Не могу придумать. – Писать банальность не хотелось, пожелание от души – стеснялся Мэри.

Адриана, не понимая его состояния, неожиданно пришла на помощь.

–Оставьте просто автограф. Этого достаточно для меня. Все будут завидовать.

Хемингуэй внимательно, посмотрел на нее и произнес:

–Кто знает, девочка, что достаточно в жизни…

Он вздохнул и размашисто поставил свою подпись на первой странице альбома. Мэри, бдительно следившая за ним, обратила внимание на его обращение к Адриане – «девочка», так он называл только близких себе людей. В жизни ему всегда чего-то недостает. Все время хочет большего. Правда, он мечтал о дочери. У него же три сына. Как он хотел, чтобы у них была дочка! Увы, беременность оказалось неудачной и детей у нее никогда больше не будет. Она ощущала себя в этом мире, обделенной богом. И Мэри вдруг почувствовала себя очень старой, в сравнении с юной итальянкой. И она, как можно веселей, произнесла: