Погода стояла жаркая. Солнце немилосердно палило с небес, раскаляя палубу. По обнаженным спинам гребцов струился пот, стекал с волос на лоб, застил глаза. Выносливые мужчины, казалось, не замечали ни пекла, ни пота, слаженно и размеренно поднимали и опускали весла, вытягивая хриплыми голосами монотонную песню.

Ярина сидела на голых досках палубы и рассматривала прибрежные земли, мимо которых скользила ладья. На правобережье часто встречались северянские веси с наполовину ушедшими в землю избами. По левому берегу тянулись непролазные дремучие леса, из которых Ярина и Дар не так давно выбрались.

После гибели Белавы они долго плутали, боясь ненароком вернуться обратно в свое селение, в конце концов заблудились. Даже Дар, охотившийся в этих местах, раньше не забредал так далеко.

Блуждая, они потеряли счет дням, оголодали – весной в лесу не наешься – и пугались похожести встречавшихся им мест. Не иначе леший их водил. Они поднимались на лесистые холмы и спускались в грязные овраги с мелкими ручейками, продирались через кусты и заросли и невольно думали, что навсегда сгинут в этом мрачном лесном царстве. Но судьба отнеслась к ним благосклонно и вывела все же к веси у полноводной реки.

Добрые люди дали ребятам приют, сытно кормили и не попрекали дармоедством.

Всем на вопрос, кто они и откуда, брат и сестра рассказывали историю, которая произошла с ними два лета назад, когда они лишились родителей при набеге степняков. Историю эту они перенесли в настоящее время и снабдили новыми подробностями о том, как они, спасаясь, убежали в лес, заблудились и вышли к чужой веси.

Сердобольные сельчане предложили отвезти их назад, но они отказались возвращаться, сославшись на то обстоятельство, что в живых мало кто в веси остался, поэтому они хотят податься в Киев к родственникам, которые могут их приютить.

Сообщить правду Дар и Ярина боялись, подсознательно чувствуя, что никто не помог бы родным сожженной ведуньи. А быль про разбойников-степняков получилась очень правдоподобной. Сельчане даже жалели бедных сирот и, когда на прикол у веси встала торговая ладья, попросили купцов – братьев Зборка и Добряту – взять их с собой.

Ладья следовала только до Чернигова, но, говорят, оттуда до Киева рукой подать, и Ярина с Даром, не задумываясь, сели на нее и поплыли навстречу неизвестной судьбе.

Старший из хозяев ладьи, Зборк, мужчина двадцати пяти лет, с гладкой ухоженной бородкой и вьющимися русыми волосами, стоял твердо на покачивающейся палубе и руководил гребцами, отдавая команды властным голосом.

Рядом пристроился его младший брат, Добрята, которому не было и двадцати. Его открытое лицо внушало доверие и симпатию.

Возле братьев крутился и Дар. Ему, выросшему в деревенской глухомани, все на ладье было в диковинку, и он постоянно о чем-нибудь спрашивал. Добрята охотно отвечал на любые вопросы, и вскоре юноши сдружились.

На ладье присутствовала немногочисленная, но хорошо вооруженная охрана в защитном облачении: на головах сверкали шлемы, грудь и спину защищала кольчуга из железных пластин, скрепленных кожаными ремешками. Щиты с бортов были сняты и сложены на палубе, чтобы охрана в любой миг могла их подхватить и занять оборону. Воины изредка переговаривались между собой, не забывая зорко следить за прибрежными зарослями.

– А зачем вам охрана? – спросил Дар у Добряты.

– От разбойников стережемся. Правда, здесь, на Сейме, грабежом мало кто промышляет, а на вооруженные ладьи и нападать не станут. А вот на Дону или Итиле[5], куда мы не раз ходили, речные тати свирепствуют: товар отбирают, а людей, в живых оставшихся, продают в Саркеле или Итиле