– Молодец на овец, а на молодца – овца, – бойко отчеканила Света.

Специалист по танцам захохотал, расстёгивая дублёнку.

– Стало быть, плохо у нас в театре с молодцами, коль ты уже пятый день стоишь здесь в такой интересной позе и до сих пор ещё не заблеяла!

Продолжая смеяться, он побежал в репетиционный зал. Вслед за ним пришли две актрисы из молодых – Эльвира и Даша. На их смазливеньких рожицах была ярость.

– Что вы так рано?

– Да Левин, сука, станок по утрам назначил!

– Виктор Эмильевич?

– Да! Чтоб он сдох, козлина! И Ирка, тварь, в больницу легла!

– Поченкова?

– Да!

– А что с ней случилось?

– Острый аппендицит. Короче, ей повезло!

Последняя фраза Свету ошеломила. Поскольку девочки торопились, она осталась без разъяснения. К десяти часам подтянулся весь молодняк, кроме Поченковой – семь мальчиков и шесть девочек. Чуть попозже прибыл художественный руководитель и режиссёр, Корней Митрофанович.

– Как дела? – спросил он у Светы, стягивая перчатки с холёных рук.

– Отлично. Спасибо.

– Мальчишки не пристают?

– Если и пристанут, жаловаться не буду.

– Ну, молодец! Девчонки не обижают?

– Нет, девчонки хорошие.

– Неужели?

– Ты, если что – тряпкой их стегай, тряпкой по наглым мордам! А я добавлю потом.

– Корней Митрофанович!

– Что, Светулька?

– А можно я приду сегодня на репетицию?

– А тебе в институт сегодня не надо?

– Сегодня – нет.

– Приходи.

Нежно потрепав Свету по щеке, Корней Митрофанович подозвал одну из своих помощниц, общавшуюся с охранником, и повел её в кабинет. Света напевала, драя пол шваброй. Охранники, попивая кофе, громко вышучивали нюансы её фигуры. Заканчивая уборку в фойе, она поздоровалась с кадровичкой, которая ещё раз велела ей принести трудовую книжку, с главной бухгалтершей, которая назвала её умничкой, и с директором, который ей лишь кивнул, сощурив глаза. К одиннадцати часам работа была окончена. Вымыв руки, Света пошла в женскую гримёрку.

Девочки отдыхали после станка, отчаянно кроя матом и хореографа, и худрука, и президента России. Последнему доставалось больше других. Одна лишь Карина – дочь знаменитости, обожаемой всей страной, его защищала.

– Между прочим, мой папа голосовал за Путина, – говорила она, развалившись с вытянутыми ногами в кресле, – он что – дурак по-вашему, да? Говорите прямо. Нечего тут вилять. Мой папа дурак?

– Никто так не думает, – проявила дипломатичность Аня Волненко, пинцетиком корректируя брови Сони Козловой, с ненавистью глядевшей на себя в зеркало, – если бы дураки одни ошибались, я бы сейчас работала в БДТ, куда меня брали без всяких связей. А я попёрлась в Москву! И – вот результат. Любой человек, даже самый умный-преумный, иногда ошибается. Это – факт.

– Ну, конечно! Мой папа, значит, ошибся, а вы все правы? Приехали, твою мать! Дальше ехать некуда.

Света села на табуретку. Ей предложили кофе. Она кивнула.

– Устала? – спросила Даша Гайнулина, подавая ей кружку.

– Да, я всего три часа спала. Пол-ночи переезжала.

– Ну, наконец-то! – вскричала Эля Гирфанова. – Я уж думала, никогда ты не переедешь. Сейчас жильё найти очень трудно.

– И уж, конечно, в этом виноват Путин! – не упустила повод вернуться к прежней теме Карина, – ведь вы вот так все и скажете, только он во всём виноват!

Её оппонентки высказались в том духе, что, дескать, трудно найти жилье в Москве потому, что все в неё едут, так как нормально жить можно только в ней, и в этом, конечно, огромная вина Путина. Этот аргумент вызвал громкий хохот Карины и заверение, что талантливый человек везде найдёт применение своему таланту, и что лучше быть первым в галльской деревне, чем вторым – в Риме.