Новеньких представили десятку, накормили и дали выспаться. Худой говорил постоянно, независимо от того, был ли кто-то рядом, бормотал даже во сне. Из его болтовни выяснилось, что все шестеро бежали от цзиньских правительственных войск, которые жестоко разогнали один из отрядов тех самых «краснокафтанников». Так вот почему на них были красные балахоны, это была «форма», знак отличия от прочих и принадлежности к «своим». Скитались они больше недели, кто-то из их группы отстал, кто-то умер от ран. Добравшиеся были искренне рады, что их приняли в монгольскую армию и поставили на довольствие.

– Вот мы теперь заживём! – говорил без умолку худой. – Это же мечта! Столько жратвы дают и всё даром!

– Отработаешь, придёт время, – сказал Котёл.

– Может быть и головой, – добавил Неспеши.

– Да не в первый раз, выкрутимся, верно, друзья? – обратился он к своим собратьям по восстанию. Те промолчали.

– А вы здесь хорошо устроились, – продолжил худой. – А девку после ужина не дают?

– Девку в бою отбить надо, – скривил улыбку Хохотун.

– Это ты в драке за девку уха лишился? – ляпнул худой.

Хохотун действительно был без уха. Его никто не спрашивал, и так было понятно, что он был осуждён за мелкое преступление24. Высказывание новобранца прозвучало как оскорбление.

– Трепло! – пробасил Брат Большой. – Закрой хлебало, пока язык не проглотил вместе с зубами!

Худой и вправду заткнулся, правда ненадолго. А кличка Трепло стала его именем, хоть он и заявил:

– Меня зовите Богатур!

– Трепло – ты и есть Трепло, Треплом и помрёшь, – под общий одобрительный смех подытожил Брат Большой.

Болтовня болтовнёй, а новеньких нужно было ставить в строй. Сиантоли принялся заниматься с ними индивидуально, но пришлось и весь десяток съезживать заново. И тут выяснилось, что новые бойцы почти не знают лошадей и мало способны к боевым действиям. Даже простой дневной переход оказался им не под силу. Один из новичков умудрился свалиться с лошади, да так, что она на него наступила. А Трепло не затянул седельные ремни и растёр спину лошади. Этого монгольские законы не прощали.

– Ты можешь растереть в кровь свою задницу, но нанести вред лошади – преступление, – вынес приговор Сиантоли. – десять плетей на первый раз. Брат Большой, исполни!

– За что меня бить? Вы должны меня учить! – орал Трепло, пока Брат Большой охаживал его плетью.

– А я тебя и учу, – говорил, замахиваясь, экзекутор.

– Добавь ещё десяток, за пререкания, – озлился десятник.

После порки командир не отпустил виновника, приказал подойти остальным Кафтанам. Их так и прозвали: Кафтан Первый и Кафтан Второй.

– Как же вы сражались с правительственными войсками? Трепло, ты же говорил, что вы воевали?

– Мы отнимали имущество у богачей и делили между бедными. Это справедливая война! – огрызнулся Трепло.

– Ну-ка, рассказывайте подробно! – потребовал Сиантоли и его дружно поддержал весь десяток.

Наводящими вопросами и тычками под бока новичков-повстанцев заставили признаться, что все они крестьяне, жить стало невозможно потому что налоги возросли безмерно, а поборы чиновников и того больше, и они присоединились к другим восставшим, чтобы отомстить угнетателям. А на лошадях они никогда не ездили, и вообще пахали на коровах, и ещё могут возить поклажу на осле.

– Ничего, научимся и на коне скакать, и из лука стрелять, – снова оживился Трепло. – Скорее бы войной на эту проклятую Цзинь! Я бы их всех…

Сиантоли со всего маха врезал кулаком по роже. Трепло упал.

– Цзинь – моя родина. Понял?

К удивлению Сиантоли эта история получила неожиданное продолжение. Наутро явился сотник Жаргал.