Хаара почувствовала, что к глазам подступают слёзы, но не позволила им вылиться. Она поджала губы и набрала побольше воздуха. Слова мага отрезвляли и били сильнее плети. Нет, она не привязалась… она запрещала себе. Что за ужасное чувство? Почему больно? Почему тошнит?

– Ладно. Вали куда хочешь. Мне всё равно.

– Чудесно.

Хаара развернулась и направилась к двери, как вдруг почувствовала, что Леоссар ухватил её за запястье и притянул к себе. Она впервые оказалась в его объятиях, внутри всё сжалось, ей хотелось кричать. Маг был удивительно горячим, будто пылал. От него пахло алкоголем, мёдом и потом. Ухо обожгло дыхание, от которого по телу пробежала дрожь.

– Удачи тебе… Хизер. Надеюсь, ты получишь то, к чему стремишься.

На секунду она замерла, переваривая собственное имя. Оно резануло по слуху, напомнило ей о том, кто она есть… кем должна стать. Хаара зажмурилась, не зная, есть ли смысл отвечать. Боль хлестала будто плеть, девушке хотелось скрыться и побороть её. Благо маг отпустил, и, выскользнув из его рук, Хаара ринулась в коридор. Всю оставшуюся ночь она проплакала, но тихо, чтобы ни единый звук не просочился сквозь стены. Она не имела права быть слабой.

***

– Мы же собирались на юг. Едем, – сказала Хаара с утра, полностью очистив разум от влияния алкоголя. Отпечаток терзаний она скрыла напускной раздражённостью. Цурий вопросительно взглянул на неё. Растрёпанный, заспанный, он выглядел так, будто собирался торчать здесь ещё несколько дней.

– Что за спешка? Я думал, ты хочешь потратить золото.

– По дороге потрачу. Мне здесь надоело.

– Ладно. А где Леоссар?

– Он с нами не едет.

Цурий приподнял брови, но Хаара уже отвела взгляд. Только бы не отвечать на дурацкие вопросы, не выдать собственной разбитости. Ей хотелось отвлечься, преследовать кого-то, охотиться, сражаться – делать что угодно, лишь бы не думать о маге.

– Что-то случилось?

Хаара пожала плечами, пытаясь придать себе невозмутимый вид.

– Нет. Просто решил завязать. Он уже убрался отсюда, да и какая разница? Едем, золота много не бывает.

Цурий хотел задать вопрос, но выражение лица Хаары говорило громче всяких слов, и он воздержался. Взяв провиант и оседлав лошадей, через час наёмники выдвинулись в путь.

Наоми поморщилась, когда Дэлли, заплетая её волосы, неаккуратно дёрнула прядь. За окном тихо падали снежинки, и гул, обычно доносящийся с площади, звучал как будто приглушённо. Королева погладила уже округлившийся живот и едва заметно улыбнулась. Какое прекрасное чувство – знать, что ты станешь матерью. Почти перерождение души. Наоми мечтала забыть, какими жертвами ей это далось, но изредка посещавшие ночные кошмары не позволяли. Она надеялась, что Геул простит, ведь всё это не из злого умысла, а ради благого дела.

– Готово. – Дэлли вплела последнюю ленту, и Наоми покосилась в зеркало, чтобы увидеть собственное отражение. Оттуда на неё глянуло бледное, несколько пополневшее лицо. В светлых глазах теплились искры уверенности и невыразимого счастья. Королева улыбнулась, надеясь скрасить облик. Она даже нравилась себе в нынешнем состоянии.

– Спасибо, Дэлли, можешь идти.

Вид служанки, чьей сестре она вырезала сердце, давило на Наоми, но она не могла найти предлога, чтобы её отослать. К тому же Дэлли в отличие от большинства слуг относилась к ней с теплотой и пониманием. Думая о том, что сделала, Наоми чувствовала себя несчастной и считала дни до рождения сына. Может, рядом с ним у неё получится забыть?

Как только служанка скрылась, Наоми закрыла на щеколду дверь. Выглянула в окно и, убедившись, что Архорд, как и прежде, стоит, не наказанный за пороки и грехи, она достала дневник Иландара, уселась в кресло и принялась за чтение. Дурное самочувствие и частая рвота минувших недель вынудили отложить изучение находки, но Наоми держала в голове то, что секреты покойного короля теперь доверены ей.